— Соня!
— О, Игумнов… — Сестра Михи симпатизировала ему. — Сейчас…
Она появилась в проходе между двумя аквариумами — тяжелая, в футболке до колен.
— Цветешь! Димка небось не нарадуется…
— Как же…
Муж ее был тихий туберкулезник, карманник.
— Как у него со здоровьем?
— По-разному… Что ты?
— Нормально.
— Из Шарьи ничего?
— Нет…
— Ты один теперь… Заходи. И Димка рад будет!
— Мама все в Иерусалиме? Как она?
— Спасибо. Собираешься навестить?
— Все бывает. Как Миха?
Она пожала плечами. На Соньку Жид мог положиться. Ее можно было выгнать с работы, выселить из квартиры, резать на части, жечь… Она все равно бы не выдала. Кроме сестры, у Михи никого в России не осталось. Мать с внуком еще раньше эмигрировали в Израиль. Жена вору не полагалась.
«Миха в Москве…»
Игумнову было достаточно увиденного.
—Я хочу предупредить. Бухарцев сдали. Афганца сюда заманили из Лондона, чтобы замочить. В любом случае, если ему нужна помощь… Вот телефон… — Игумнов сунул визитную карточку.
Носильщики у кассы тоскливо переминались. Она была настроена серьезно. Быстро соображала.
Рэмбо включил лондонскую кассету. Он прослушивал ее до того, как увидел на площади Игумнова. «— Почему он далнабой на «Дромит»?
— Спутал тебя с кем-то!
— Пару таких путаниц — и, смотришь, голову потерял!
— Там было что-то…
— Чек…»
Рэмбо вырубил кассету:
— Неерия ничего не говорит об этом. Боюсь, он не все знает. Тебе сегодня предстоит осмотреть квартиру Нисана. После похорон. Когда мы получим ключ…
— Понимаю.
Кассета снова крутилась. Костромская речь Туманова сплеталась с английской. В номере работал телевизор. Варнава открывал дверцу бара. Внизу под окнами проходила демонстрация сексуальных меньшинств. Били барабаны. Манифестанты кричали. Пели. В номере щелкнула зажигалка.
«Ну, на посошок…»
Запись закончилась.
Правили по Садовому в сторону площади Восстания, ныне Кудринской. Многие названия переулков тоже поменялись. Вместо Гайдара, Мечникова были Казенные, Большой, Малый… Рэмбо легко запоминал новые — в сущности, старые имена. Столичные власти грозились постепенно заменить все прежние, лучше сказать, новые имена. Тут сам черт мог ногу сломать…
Игумнов на заднем сиденье беззвучно выматерился.
Кидалы не позволили ему подойти к кассе сборов. Он не мог поставить сестру Туманова под удар.
Рэмбо поставил кассету на начало. Нажал клавишу. Голоса криминальных авторитетов под музыкальную фонограмму снова вошли в машину.
«Первый тост за Мессию…»
Послышался звон хрусталя.
«Сметана и Серый делают политику в Москве…»
Рэмбо не раз думал об этом. К нему обращались и партнеры из Нью-Йорка, Антверпена, Тель-Авива… Из других мест.