Сталин умолкает. Послышались удаляющиеся шаги.
Наташа (смотрит в окно). Постой, постой, постой! Что ты делаешь? (Срывается
с места.)
Порфирий выбегает ей навстречу из передней.
Порфирий. Что такое? Наташа (убегая в переднюю). Да ты глянь!..
Порфирий подбегает к окну, всматривается. Брякнул
крючок, стукнула дверь в передней. Наташа выбежала из
дому. Ее голос послышался глухо во дворе.
Постой! Остановись, вернись! Порфирий (некоторое время смотрит в окно, потом пожимает плечами). Не
разберу... (Идет к передней.)
Из передней входят Наташа и Сталин. Сталин в солдатский
шинели и фуражке.
Наташа. Смотри! Порфирий. Этого не может быть!.. Coco!.. Сталин. Здравствуй, Порфирий. Ты меня поверг в отчаяние своими ответами. Я
подумал, куда же я теперь пойду? Порфирий. Но, понимаешь... понимаешь, я не узнал твой голос... Наташа (Сталину). Да снимай шинель! Порфирий. Нет, постой! Не снимай! Не снимай, пока не скажешь только одно
слово... а то я с ума сойду! Как?! Сталин. Бежал. (Начинает снимать шинель.) Порфирий. Из Сибири?! Ну, это... это... я хотел бы, чтобы его увидел только
один человек, полковник Трейниц! Я хотел бы ему его показать! Пусть он
посмотрит! Через месяц бежал! Из Сибири! Что же это такое? Впрочем, у
меня было предчувствие на самом дне души... Наташа. У тебя было предчувствие? На дне души? Кто его сейчас хоронил,
только что вот? (Сталину.) Он тебя сейчас только похоронил здесь, у
печки... у него, говорит, грудь слабая...
Сталин идет к печке, садится на пол, греет руки у огня.
Сталин. Огонь, огонь... погреться... Порфирий. Конечно, слабая грудь, а там - какие морозы! Ты же не знаешь
Иркутской губернии, что это такое! Сталин. У меня совершенно здоровая грудь и кашель прекратился...
Теперь, когда Сталин начинает говорить, становится
понятным, что он безмерно утомлен.
Я, понимаете, провалился в прорубь... там... но подтянулся и вылез... а
там очень холодно, очень холодно... И я сейчас же обледенел... Там все
далеко так, ну, а тут повезло: прошел всего пять верст и увидел
огонек... вошел и прямо лег на пол... а они сняли с меня все и тулупом
покрыли... Я тогда подумал, что теперь я непременно умру, потому что
лучший доктор... Порфирий. Какой доктор? Сталин. А?.. В Гори у нас был доктор, старичок, очень хороший... Порфирий. Ну? Сталин. Так он мне говорил: ты, говорит, грудь береги... ну, я, конечно,
берегся, только не очень аккуратно... И когда я, значит, провалился...
там... то подумал: вот я сейчас буду умирать. Конечно, думаю, обидно...
в сравнительно молодом возрасте... и заснул, проспал пятнадцать часов,