Какая же я неосторожная! Вроде в детстве со спичками не баловалась, замкнутый контур из электрической розетки и собственного тела не создавала. А здесь… Читая надписи, даже подумать не могла, что нужно осторожнее шевелить губами!
Каждое слово прелюдийского санскрита имеет глубокий, а иногда и сакральный смысл. Произносить их следует очень осторожно. Слова соединяются с воздухом, воздух – с землей, водой, травой, деревьями… Многие века забвения слова накапливали силу, делались еще более могущественными. Благодаря мне они соединились с костями. Обратились к ним. И кости откликнулись. Как откликается травинка на дуновение ветерка…
Мамочки мои! О чем это я?
Увидела, как двинулись кости? После того как издала пару звуков? Чушь! Мне все почудилось. Полежишь два часа под землей – еще не то привидится. Такие глюки начнутся, что только держись!
У подножия холма появилась знакомая фигура. Я мигом нагнула голову.
Сквозь стебли травы было видно, как невысокий Чедвик стоял возле могильной насыпи (теперь я знаю, что такое этот холм!) и неспешно оглядывал окрестности. Он не ушел, как я надеялась. Не плюнул, не послал все к чертям собачьим, а тщательно и терпеливо искал меня. Чувствовал, что я не могла далеко уйти.
При виде американца меня наполнили противоречивые чувства. Можно с уверенностью сказать, что Чедвик теперь мой враг. Если найдет, то расправится без сожаления. По крайней мере, именно это читалось в его глазах, когда мы стояли в тени мегалита. Но я чувствовала – что-то не то. Какой-то есть подвох во внезапном превращении Дугласа в злодея.
Чедвик поднял к уху ладонь и наклонил голову. Вот дела! У него же сотовый телефон! А говорил, что сотовый – верный способ, чтобы тебя выследили. Впрочем, теперь ему нечего опасаться.
На противоположном конце плато появилась мужская фигура. Спустя мгновение я узнала одного из близнецов. Того, которого называла Чуком и которому сломала нос. С другого конца появился второй. Об этом типе тоже есть что вспомнить. Вроде должен сейчас валяться в морге с простреленной грудью. Но нет. Шагает лихо и решительно – будто только что мама родила!
На плоскогорье становится тесновато! Почитатели моего таланта и просто желающие разорвать на части собираются на сходку. Самое интересное, что все трое прижались к трубкам сотовых. Видимо, между собой переговариваются. Конференция по единственному вопросу: куда, мать ее, подевалась Скалолазка?
Братья сошлись возле Чедвика. Сотовые отправились в карманы, и все трое принялись горячо и активно обсуждать повестку дня. Латинос экспрессивно тараторили, Чедвик больше слушал, лишь изредка вставляя короткие весомые фразы. После них братья ненадолго умолкали, затем начинали свое «бла-бла-бла», как говорят американцы. Кажется, ясно, кто из них является главным.