Через какое-то время обвал прекратился. Звук рушившихся стен исчез, железо больше не скрипело. Только пыль стояла в воздухе, похожая на густой утренний туман. Сквозь щель между прутьями я осторожно выползла из укрытия.
Переулок было не узнать. Он напоминал картину после ядерной войны. Вокруг лежали груды обломков, над которыми застыло переплетение потерявших форму металлических конструкций. Кое-где среди обломков виднелись черные ямы провалившегося фундамента. Упавшая стена, словно разрез в архитектурном чертеже, открыла взору брошенные комнаты. Жильцы давно покинули этот, дом по настоянию властей, готовивших здание к сносу. Не напрасно же переулок-тупик отгородили лентой.
Неподалеку обнаружился Чедвик – неподвижный, с закрытыми глазами. Он был по грудь засыпан обломками. Лицо покрывала серая маска цементной пыли, щека разодрана, вокруг раны блестела свежая кровь.
Я подобралась к нему, некоторое время сидела рядом, не зная, что делать. Затем стала откапывать.
Пришлось тяжело. Обломки так плотно усыпали живот и бедра, что, казалось, лежат здесь по крайней мере лет двести. Кое-где явно требовались зубило и молоток. Все пальцы ободрала, но освободила Чедвика до пояса.
Ухватила за подмышки и вытянула из завала.
Чедвик не шевелился. Точно мертвый. Лишь приложив лицо к его губам, сумела уловить неровное дыхание. Жив…
Поворачивая его голову, вновь обратила внимание на лейкопластырь над ухом. Сквозь белый прямоугольник проступал бугорок размером с кончик пальца.
Высоко в небе застрекотал вертолет. Судя по усиливавшемуся звуку, он приближался. Я подняла голову, но не увидела его в просвете между домами. Долго ждала – минуту или больше, – но все без толку.
Винтокрылая стрекоза объявилась неожиданно. Шум лопастей изменил тон. Кажется, машина приземлялась. Ангелы с пропеллером прилетели, похоже, по мою душу.
Вернулась к непонятному лейкопластырю и теперь долго не раздумывала. Дотронулась до него, подцепила ногтем кончик и медленно отодрала.
Пластырь отошел с сухим треском.
Из черепа над ухом Чедвика выступала головка стального штыря. На закругленном кончике темнело пятнышко. Чуть погодя оно вспыхнуло зеленым светом и тут же погасло. Я поняла, что это за лампочка.
К горлу подступила тошнота. Провела пальцами по коже вокруг головки стержня. Слегка дотронулась до самой железки и брезгливо отдернула руку.
Трудно было решить, велик ли стержень и как глубоко уходит в череп. Но сидел крепко. Без сомнений, вогнан Чедвику прямо в мозг.
Из-за «ниссана», синее пятно которого виднелось в тумане, послышались голоса. Не обыватели спешили поглазеть на катастрофу в пустом переулке. И не спасатели с отбойными молотками, гидравлическими ножницами и радиостанциями, издающими треск… То говорили братцы-циркачи. Я даже расслышала типичный смешок – нагловатый, самоуверенный…