— Но бедняге семьдесят лет! Ведь не станут же они подвергать такому испытанию старика?!
— Возраст может сыграть ему на руку. Как болезнь, сумасшествие и беременность, солидный возраст входит в список исключений. Но решение, тем не менее, зависит от инквизиторов. Короче, единственный для него способ избежать лишних страданий — признаться во всем.
Сарраг нервно потеребил бороду.
— На его месте я бы признался в чем угодно! В воровстве, убийстве, богохульстве! Мне доводилось слышать, что пытки просто жуткие! Один врач в Гранаде поведал мне кое-какие подробности. И, помимо всего прочего, рассказал об «итальянской мечте». Вы ведь знаете, что скрывается за столь поэтическим названием?
— Смутно. Полагаю, что это нечто сходное с «испанской мечтой».
— «Итальянская мечта» — это когда жертву засовывают в ящик, полностью утыканный острыми штырями, и держат там часами в полной неподвижности, потому что при малейшем движении напарываешься на острие. Заметьте, что если сравнить эту пытку с прикладыванием раскаленного железа к мошонке, то это действительно мечта.
— Мне жаль вас разочаровывать, но не используют ни огня, ни раскаленного железа, — ответил Варгас. — Лишь вода и веревки, а также, при крайней необходимости, дыба. Не так давно я обнаружил в библиотеке Ла-Рабиды трактат на тринадцати страницах, где четко определены способы пытки.
— Учебник начинающего палача, — саркастически хмыкнул Сарраг.
— Из того, что я вычитал, следует, что пытке подвергаются исключительно конечности обвиняемого. Жертву крепко привязывают к стене специальной сбруей, сдавливающей грудь и ребра, которые вроде бы больше чувствительны к боли. Руки…
— На этом закончим, ладно? Я представил себе Эзру в таком виде, и мне стало дурно. Мы с вами упоминали возможность, что он довольно быстро взмолится о милосердии. Если так оно и будет, то что тогда?
— Если инквизиторов его признание удовлетворит, они могут приговорить его к покаянию, и это значительное послабление по сравнению с прежними инструкциями, согласно которым тот, кто сознался под пыткой, все равно считается упорствующим еретиком и подлежит передаче светским властям. Но, как бы то ни было, я вам уже говорил, что, пока мы не будем знать, в чем его в точности обвиняют, мы можем лишь предполагать.
Шейх поднялся, одетый лишь в перепоясанную льняную рубаху, подчеркивающую его немалое брюхо, и обтягивающие подштанники до колен. Из кожаной сумки он достал сложенное вчетверо облачение и натянул на себя. Впервые за все время он сменил бурнус на джуббу — шелковый балахон с широкими рукавами. Затем он взял полотнище, обмотал вокруг плеча и водрузил на голову тюбетейку из пурпурной шерсти.