— Лично меня интересует судьба живущих на Полуострове арабов. Арабов — и нас, евреев.
Ибн Сарраг грустно улыбнулся:
— Наверное, уедут… если только не станут добрыми христианами.
Появление хозяина положило конец беседе.
— Вот, сеньоры… Гарбансос и рыба. И кувшин свежей воды.
Раввин с шейхом кивком поблагодарили, но оба понимали, что потеряли всякий аппетит.
Им казалось, что у них хватит сил добраться до Севильи засветло, но возраст, недостаток опыта и жгучее солнце, в конечном счете, взяли свое. Наступив на горло собственной гордости, ибн Сарраг первым признал поражение.
Они разожгли костер под усыпанным звездами небом и рухнули в траву, совершенно измотанные и разбитые.
— Мне очень жаль, ребе… Но даже если бы до сапфировой Скрижали оставалось лишь одно лье, я все равно не способен сделать ни шагу.
— Не переживайте, Сарраг. Если бы до Скрижали оставался лишь шаг, я не способен и руки протянуть. Что вы хотите, нужно уметь смиряться и осознавать, что мы уже не юнцы. — Заложив руки за голову, Эзра продолжил, словно говоря сам с собой. — На самом деле… Это тело, которым мы обладаем… какая обуза! Хотелось бы надеяться, что в день, когда мы все воскреснем, мы окажемся избавленными от внутренностей, этих дурацких кишок и вереницы болячек, с ними связанных. В день воскрешения… — повторил Эзра. — Иншалла, как говорят у вас.
Сарраг привстал, несколько удивленный равнодушным тоном раввина.
— Наверное, я ошибаюсь, но мне показалось, что вы не очень-то в это верите.
— Верю, мой друг, верю всей душой. То, что вы услышали в моем тоне, это вовсе не сомнение, а тоска. Я молю Адонаи, чтобы этот день наступил. Поскорее. Завтра.
Грудь ибн Саррага вздрогнула от смеха.
— По-моему, вы очень торопитесь.
— Вы правы. Так и есть. — Приподнявшись на локте, раввин заговорил с неожиданным жаром: — Люди — безумцы. Они больны. В тот самый миг, как они выходят из детства, ими овладевает безумие. Они начинают жестикулировать, сотрясать воздух, гоняться за облаками, в безумии своем надеясь их поймать. Они становятся похожими на курильщиков опия. — Он снова упал на спину, повторив: — Люди — безумцы.
— А мы, ребе Эзра, вам не кажется, что мы с вами тоже такие же безумцы? Глядите: что мы тут с вами делаем посреди ночи в каком-то затерянном уголке Андалусии? Разве это не безумие чистой воды? Ринуться в неизвестность, поверив нескольким страничкам, завещанным другом. Потому что этот самый друг нас убедил, что обнаружил говорящую табличку! Апофеоз иррациональности! Какой-то камень, обладающий божественным посланием, о котором нам ничего не известно. И к тому же мы не знаем, не был ли наш дорогой друг жертвой галлюцинации. Это, по-вашему, разумно, ребе?