Это место, которое Джон никогда не видел, было кладбищем убитых в этих местах людей, то, что теперь называют Boothill graveyard.
Иначе говоря, кладбище тех, кто умер насильственной смертью. Останки их свозили сюда понемногу отовсюду, потому что в те времена, когда они были убиты, убийца ограничивался тем, что хоронил свою жертву на месте преступления, и не для того, чтобы скрыть его, а для приличия.
На ровно выстроившихся в ряд крестах, как на военных кладбищах, были разные имена, известные и незнакомые, включая имена убитых женщин и детей, целых семей, уничтоженных апачами.
Нужно было только обернуться — и горы оказывались перед тобой, горы, откуда сбегали тропы, по обочинам которых индейцы устраивали свои засады.
В ту пору, когда Кэли Джон приехал сюда, спокойствие было почти восстановлено. Апачи еще тут жили, но уроки, которые преподали им шахтеры и ковбои, лишили их былой агрессивности.
Такой-то… Повешен 12 июня 1887.
Такой-то. Убит Мануэлем Б.
Такой-то… Убит…
Несколько имен из тех далеких времен. Немного. Он знал истории револьверных выстрелов, судов линча, карательных экспедиций, но это совсем не было похоже на то, что некоторые называли тогда «прекрасными временами».
Машинально он читал имена, даты. 1908… 1911…
Он знал стариков, кто в те времена, когда он здесь объявился, сумели уже стать по большей части значительными людьми и ходили в черных рединготах, светлых брюках и широкополых шляпах а-ля Дикий Запад. Они снова оказались перед его внутренним взором, они сидели за столом для фараона или рулетки у Малыша Гарри, не за теми столами, где затевали потасовки пьяные или еще не совсем пьяные шахтеры, а за теми, что оставляли для них специально и где золотые доллары возвышались перед каждым ровными стопочками.
Что говорить — его жизнь началась тут, и он насупился, увидев на последней могиле имя китайца, который был отцом его китайца, Чайна Кинга — отец его долго держал маленький ресторанчик на открытом воздухе.
Ни слова не говоря, Кэли Джон проследовал перед комичным кладбищенским сторожем, презрительно взглянув на фотографии мертвецов и повешенных, которые тот ему предлагал.
Где Санбурн? Здесь было десять тысяч жителей, и Кэли Джон — один из этих десяти тысяч. Повсюду были улицы, шахты, салуны, театр; вдоль улиц, по краям которых стояли деревянные дома или дома из необожженного кирпича, беспрестанно сновали всадники.
Город, как и халупы вокруг шахты «Марина», растаял. Теперь он был совсем маленьким, очень чистым, с одноэтажными домами, выкрашенными в белый цвет, и островками зелени.