– Вы замерзли, бедненький Максим Максимович?
– Самую малость.
– Зачем же вы на ветру стояли? Это неразумно.
– Разум – это дикий зверь, его место под лавкой.
– Что станем делать? – улыбнулась Сашенька.
– Вы просили показать вам город с черного хода? Вот я и стану вам его показывать
– Прекрасно. Откуда начнем?
– С пакгаузов. Посмотрим, что привезли пароходы, видите, сколько их у причалов? Помните, в «Онегине»:
Глядишь – и площадь запестрела. Все оживилось; здесь и там Бегут за делом и без дела, Однако больше по делам. Дитя расчета и отваги, Идет купец взглянуть на флаги, Проведать, шлют ли небеса Ему знакомы паруса. Какие новые товары Вступили нынче в карантин? Пришли ли бочки жданных вин? И что чума? и где пожары? И нет ли голода, войны Или подобной новизны?
– Как страшно, Максим Максимыч.
– Отчего?
– Будто он про наше сегодня писал.
– Ничего страшного. Просто он гений. А дальше помните?
Но мы, ребята без печали,
Среди заботливых купцов,
Мы только устриц ожидали
От цареградских берегов.
Что устрицы? пришли! О радость!
Летит обжорливая младость
Глотать из раковин морских
Затворниц жирных и живых,
Слегка обрызнутых лимоном.
Шум, споры – легкое вино
Из погребов принесено
На стол услужливым Отоном;
Часы летят, а грозный счет
Меж тем невидимо растет
– Но ведь это же про нас! «Часы летят, а грозный счет меж тем невидимо растет». Мы пьем, смеемся, а мужики вилы натачивают. Вот наша горничная на меня волком смотрит. Действительно, только в России могли так легко и бездумно отдать большевикам в октябре свободу, завоеванную в феврале.
– Отдали такую же свободу, как у нас? Здесь?
– Конечно.
– Вы считаете, что наша здешняя ситуация может считаться эталоном свободы?
– В некотором роде.
– Да?
– Да! Да! Да!
– Только, пожалуйста, не начинайте еще интеллигенцию нашу бранить, обидно за интеллигенцию, когда ее топчут. Как с кем надо счеты свести или повод для ужина необходим – так айда бранить интеллигентов.
Они прошли контрольный пункт. По журналистскому удостоверению охрана пропустила Исаева, подобострастно козырнув ему, – провинция испытывает благостный страх перед прессой. Вдали за третьим пакгаузом, построенным совсем недавно из американского ребристого металла, стояла цепь японских солдат с винтовками наперевес. Было слышно, как на причале протяжно скрежетал плохо смазанный кран. Разгрузку вели русские – это было ясно, потому что старший кричал басисто:
– Майнай легко, то ж тебе не баба с цицками, а кабриолет с пушкой!
Начальник последнего караула, маленький японский унтер-офицер в очках, быстро посмотрев удостоверение Исаева, улыбчиво ответил: