Ректор обозлился:
– В таком случае пожертвуйте свое состояние на строительство сиротских приютов и бесплатных клиник! Надо уметь отстаивать позицию! Если вы не научитесь этому, вас сомнут!
– Какая же у меня должна быть позиция? Мне стыдно смотреть им в глаза, профессор, потому что они живут впроголодь, а я катаюсь по миру на своем самолете...
– Ради удовольствия или для дела?!
– У нас дело – одно удовольствие, – ответил Ганс, – оно само катится, мы только успеваем подбирать деньги...
Когда через какое-то мгновение в кабаре врубили красно-зеленые софиты, Исии уже не было.
Дорнброк посмотрел на Роберта Аусбурга, представителя концерна в Азии, и сказал:
– Неплохо бы еще выпить. Только безо льда, это какое-то пойло – здешнее виски со льдом.
– Двойное?
– Тройное!
– Хорошо. Здесь надо много пить. С потом выходит вся гадость, утром свежая голова. Не верьте тем, кто болтает, что в тропиках нельзя пить. Это говорят алкоголики. Ну как Исии? Она фантастическая девушка. Ее многие боятся. Угадала что-нибудь?
– Вы славный парень, Роберт.
– Я старше вас на тридцать четыре года.
– Простите...
– Я ваш служащий. Мелкая сошка. Валяйте, говорите что хотите. Но она чем-то вас задела. Или просто хороша? Она не продается, я это выяснял. Она мне нагадала скорый отъезд, и я решил попробовать ее. Она отказывает даже миллионерам, не только такой швали, как я.
– Хватит вам заниматься мазохизмом.
– Спасибо за совет. Э! Виски! – крикнул он официанту. – Тройной – боссу и четыре – мне. Просто стакан. И не лей туда воды, сукин сын!
– Вы здесь со всеми разговариваете по-свински?
– Нет, только с лакеями. Сошкам нравится унижать тех, кто стоит ниже их.
Ганс отошел к бару и выпил рюмку хереса. Заревел джаз. Он никогда не думал, что японцы умеют так играть «поп-мьюзик». Гастролирующие здесь японцы копировали негров, и это у них здорово получалось, потому что японцы женственны и ритм у них подчинен мелодии. В этом сочетании рева и тонкой мелодии «рев» бился, как слепой силач, прикованный к пронзительно-грустной мелодии, которая оставалась даже тогда, когда исчезала... Как луч света в темноте... Он ведь остается еще какое-то мгновение после того, как исчезнет, – либо зеленой, либо бело-дымчатой линией, либо еще более темной, чем окружающая ночь.
«Сейчас напьюсь, – подумал Ганс. – Эта сумасшедшая японка наговорила такого, что позволяет мне напиться. Я даже обязан напиться, а то не усну. Нельзя привыкать к снотворному, это хуже наркотика».
– Слушайте, Роберт, не волоките меня в отель, ладно? – сказал он, вернувшись к столику. – Если я напьюсь, оставьте меня, потому что я могу оскорбить вас, а это плохо – вы ведь такая старая сошка...