– Минут тридцать, как максимум...
– Значит, нам еще не хватает сорока минут?
– Примерно так. Когда он порвал чек?
– После того, как я сказал, что опаздываю и что ему следует поспать.
– Чьего звонка он ждал?
– Не знаю.
– А если предположить?
– Не знаю, господин прокурор.
– Вы его часто видели в таком состоянии?
– В каком?
– Вы же сказали, что он был очень взволнован...
– В общем-то, таким я его никогда не видел. Он, правда, показался мне несколько странным, когда приехал после путешествия в Пекин, Гонконг и Тайвань.
– В чем выражалась эта странность?
– Не знаю. Он приехал оттуда другим. Раньше он много смеялся, был гулякой... Впрочем, его друзья говорили, что он стал гулякой после какой-то личной трагедии, раньше, говорят, он был аскетом и в университете сторонился всех пирушек. А после этой поездки он показался мне каким-то замкнутым, ушедшим в себя...
– Гомосексуализм, марихуана?
– Исключено. Он воспитан в традициях... А у него, по-моему, не было порядочных женщин, только продажные шлюхи из кабаре. Но секс его не волновал... Он был до странности чистым парнем, кстати говоря...
– Так. Хорошо. К вопросу о сорока минутах нам еще придется вернуться, господин Люс... Я вас вызову в ближайшие дни.
– Я готов, господин прокурор...
Когда Люс ушел, Берг попросил секретаря вызвать на допрос тех людей, которые так или иначе были связаны с Дорнброком-отцом с момента организации концерна. Список у него был подготовлен – восемьдесят девять фамилий.
– А на завтра, – сказал он, – закажите мне, голубушка, телефонные разговоры с Сингапуром и Гонконгом – вот по этим номерам, пожалуйста.