Люс медленно тянул горячее сакэ – оно было горячим и чуть прислащенным, с очень нежным запахом. Он вспоминал, как наутро в номере ему подсунули газеты под дверь. Он всегда просыпался, когда связка газет влетала под дверь его номера и, проскользнув по натертым плитам кафельного пола, ударялась о ножку стула. Иногда газеты рикошетили к кровати, и Люсу даже не приходилось подниматься, чтобы узнать все новости.
На второй полосе он увидел фотографию автофургона с разбитым ветровым стеклом. Сверху был громадный заголовок: «Убийство коммерсанта Хоа Шу-дзэ (59 лет, владелец двух катеров и магазина около порта)». Люс подумал: «Никогда бы не дал ему пятидесяти девяти. От силы сорок». Только потом он понял, что это напечатано именно о Хоа, и что Хоа убит, и что ушел он из жизни с ненавистью к белым, которые протягивают руку, чуточку помедлив, – как Джейн в клубе.
– Вы думаете, я агент? – спросил Онума, когда они, сняв ботинки, вошли в салон мадам Сато, окруженные стайкой гейш. – Я не агент, Люсо-сан, просто мне, как и вам, нужен допинг. Умным людям всегда нужен допинг интереса. Меня попросили поговорить с вами. «Запомните его, – сказали мне, – когда он выпустит свой новый фильм, вам будет что написать».
Онума казался совсем трезвым, и поэтому Люс решил, что японец здорово пьян.
– Кто вас об этом просил?
– Друзья. У меня много друзей в Гонконге. Знаете, чтобы вы не думали, будто я какой-то агент, я дам вам один адрес. Это в Токио, возле небоскреба Касумигасеки...
– Спасибо. Чей это адрес?
– Там частная клиника.
– Спасибо. Но...
– Там сейчас лежит Исии-сан.
– Что?!
– Ничего. Просто мне приятно видеть вашу растерянность. Вы наивно считали, что умно и хитро ведете партию, а ведь всю партитуру беседы расписал я. Но вы стойкий человек, а мне это нравится... Вы понимаете, что играете смертельную игру?
– Вам это подсказали?
– Мне никогда никто не подсказывает. Я сам думаю, сопоставляю вашу заинтересованность с заинтересованностью моих друзей. Вы работаете на МАД? Нет?
– На военную контрразведку? Я? Почему?!
– Я прочитал об этом в немецких газетах.
– Когда это было напечатано?
– Дня три назад.
Люс хлопнул в ладоши и рассмеялся:
– Тогда у меня все хорошо, Онума-сан! Значит, они решили прижать меня с другой стороны, опозорить в глазах интеллигенции, когда не вышло у Ли...
– У кого?
– У Лихтенштейна, – ответил Люс спокойно. Он вовремя оборвал себя. «Ли» – это ведь не «Лим». Это «Лихтенберг», «Лихтенштейн», «Либерганд»... – Лихтенштейн – это враг моего продюсера, Онума-Сан.
– Но это не мистер Лим? – тихо спросил Онума и, не дождавшись ответа побледневшего Люса, пошел танцевать с одной из гейш. Невидимый магнитофон вертел мелодии Рэя Кониффа.