– Ну и прекрасно, – сказал Люс. – Представьте себе, пожалуйста, что я – старик из этой «ассоциации святой любви». Ничего звучит, а? Валяйте беседуйте со мной. Георг, дайте на несколько минут свет, и пусть приготовят звукозапись. Ну, – он обернулся к высокой красивой актрисе, – прошу вас.
– Скажите, вы любили только один раз в жизни? – спросила она с придыханием, чуть нагнувшись, чтобы Люсу была видна ее большая грудь в низком вырезе платья.
– Конечно. А вы?
– Я? – женщина растерялась.
– Да. Вы.
– А разве меня тоже будут спрашивать? Я думала, что мое дело – задавать вопросы, как во время телевизионных шоу.
– Нет, отчего же... Вам наверняка станут задавать вопросы, причем самые неожиданные.
Люс не хотел говорить актерам, что старики, которые соберутся здесь, совсем не такие нежные, розовые божьи одуванчики, какими они казались. Все мужчины в этой ассоциации в прошлом были активными членами НСДАП, и большинство из них работали в министерстве пропаганды и в партийной канцелярии Гесса и Бормана, занимаясь проблемой создания «новой морали» для тысячелетнего рейха. Люс задумал эту съемку довольно рисково: он рассчитывал, что старики проведут свою «пропагандистскую работу», не встречая сопротивления со стороны актеров, которые в силу своей профессии «подыгрывают» на площадке партнеру, а не спорят с ним. Потом, думал Люс, когда старики кончат свои монологи, он подмонтирует хронику: он даст кадры, где были сняты эти старички в пору их молодости, когда они ратовали за чистую любовь арийцев, которым мешают претворять в жизнь их великие идеалы большевики, славяне, евреи и цыгане.
– Так, – сказал Люс, – хорошо. Начнем сначала? Простите, как вас зовут?
– Ингрид.
– Очень красивое имя, – улыбнулся Люс. – Итак, мой вопрос: «А разве вы...»
– Да-да, помню, – быстро ответила актриса.
«Готовилась, дуреха, – понял Люс, – все то время, пока меняли пленку в диктофоне, она мучительно готовилась к ответу».
– Я любила два раза, – сказала Ингрид.
– Вы убеждены в этом? Именно два раза? А не три?
– Именно два раза. Мой жених разбился на скачках, он был наездником. Я очень любила его. И сейчас я люблю человека, который похож на моего первого возлюбленного. Он так же благороден, чист, нежен...
– Может быть, все-таки, – настаивал Люс, – вы любили всего один раз – того, первого, который погиб? Может быть, вы и сейчас продолжаете любить его – в облике другого человека?
Актриса вздохнула и согласилась:
– Может быть, вы правы.
«Идиотка, – подумал Люс. – Ее нельзя оставлять в фильме. Я пущу ее на затравку, старики начнут торжествовать победу, и тогда уже мне придется взять у них пару интервью. Надо будет предупредить Георга, чтобы он снимал меня со спины, когда я отойду от камеры».