Чужестранец (Семенов) - страница 3


Наверное, это сопоставление игры и романа неслучайно — ведь Алексей Семенов известен на всю Россию как устроитель ролевых игр, таких как «Волки Одина» (Санкт-Петербург, 1998, 2001), «Роза и чертополох» (Санкт-Петербург, 1999), «Имя Розы» (Казань, 2000), «Кардиффские истории» (Санкт-Петербург, 2003), «Балканский сонник» (Тихвин, 2003).

Однако ж роман его есть истинно литературное произведение, а не фабула полигонной ролевой игры и тем более не сюжет компьютерной стратегички. То есть как раз «опорными точками» сюжет «Чужестранца» может напомнить D&D тут тебе и неожиданные встречи, и кровавые схватки, и встреченный по пути маг-наставник, и безудержно летящая по-над полями Дикая Охота…

Но где, в какой стратегичке можно найти столь глубоко прорисованных героев? Как добиться, чтобы философия, мифология и религия столь органично сочетались с напряженным действием? Алексей продолжает в литературе традиции Александра Вельтмана и Владимира Одоевского, а никак не авторов «боевых альтернативок» на русскую тематику.

Поэтому пожелаем Мирко не просто победы, а достижения целей куда более важных — Любви, Понимания, Мудрости и встречи с Судьбой.

Андрей Ермолаев

Осинник чахлый, мерзлый грунт,
Метет колючий снег.
Сих гиблых и безлюдных мест
На картах нет досель.
Насквозь пронизывает взгляд
Из-под тяжелых век.
Летит беспамятством седым
Студеная метель. 

* * *

Как завораживает зов
Заснеженных пространств! —
Неутолимою тоской
Непостижимых слов,
Проникнув за душу меж стен
Кирпичных постоянств,
В камине усыпив огонь
Заклятьем белых снов. 
Как острый скальпель, горизонт
Души разрежет ткань
И, слой за слоем распластав,
Найдет в основе страх,
Что несуть за собой таит
Его немая грань,
И мир безвыходно скользит
Над бездной на весах. 
Из-под свинцовых низких туч,
Как из-под тяжких век,
Томит невидимым лучом
Невыносимый взгляд.
На черном камне белый знак
Слепил колючий снег:
Тому, кто символ сей узнал,
Не повернуть назад.

I. ЛИК КАМЕННОЙ ДЕВЫ

И кому нужен человек? Все давно осознано и понято, но ничего не изменить. Жизнь как-то складывается, а чаще не складывается, и несет его, ровно щепку в потоке, — то прибьет к прибрежной тине, то кинет в быстрину. Остается только завидовать большим красивым кораблям, коим большое плавание, и утешаться тем, что их, может, когда-нибудь разобьет о зубастые рифы, или сожгут пираты, или, наконец, пьяница-штурман посадит на мель. А щепке что — она не тонет…

Раньше, наверно, жилось проще — можно было посетовать на злого бога, черта или судьбу, ныне же человек сам за все отвечает и сам во всем виноват. А коли так, значит, остальные не виноваты ни в чем. Ну, так пусть простят тогда одного-то единственного виноватого, дадут ему уйти на все четыре стороны. Впрочем, иди, никто не держит. Куда только? От себя не уйдешь, хоть в Африку, хоть в петлю, хоть в иное время к славным предкам — когда-нибудь и такое станет возможно за соответствующую плату, почему бы нет? Но не выйдет. Есть нечто такое внутри, что всегда голодно — с богами, без них — загрызет. И не будет ни удачи, ни прибыли, ни счастья тому, кто не знает, что именно не дает ему спокойно жить, и не может дознаться. Так и будет он плыть малой щепкой, которую вынесет в конце концов к морю, где все пропадает без следа и памяти. А случится, выудит чья-то ловкая рука, спрячет в кулаке вместе с другой подобной щепкой, и донесется сверху: «Тяни жребий!» Вытащат за ушко да на солнышко, и если выйдешь повыше