Тут странное случилось с Иваном. Его воля пропала. Он почувствовал себя слабым и нуждающимся в совете.
- Так что же делать? - спросил он тихо.
- Вот и славно! - отозвался Стравинский. - Это резоннейший вопрос. Зачем вам, спрашивается, самому, встревоженному, изнервничавшемуся человеку, бегать по городу, рассказывать про Понтия Пилата! Вас примут за сумасшедшего! Останьтесь здесь и спокойно изложите все ваши обвинения против этого человека, которого вы хотите поймать, на бумаге. Ничего нет проще, как переслать этот документ куда следует. И если мы имеем дело с преступлением, как вы говорите, все это разъяснится очень быстро.
- Понял, - твердо сказал Иван, - прошу выдать мне бумагу, чернила и Евангелие.
- Вот и славно! - воскликнул покладистый Стравинский, - Прасковья Васильевна, выдайте, пожалуйста, товарищу Попову бумагу, коротенький карандаш и Евангелие.
- Евангелия у нас нет в библиотеке, - сконфуженно ответила Прасковья Васильевна.
- Напрасно нет, - сказал Стравинский, - нет, нет, а вот, видите, понадобилось. Велите немедленно купить у букинистов.
Тут Стравинский поднялся и обратился к Ивану:
- Попробуйте составить ваше заявление, но не напрягайте мозг. Если не выйдет сегодня, не беда. Выйдет завтра. Поймать всегда успеете, уверяю вас. Возьмите тепловатую ванну. Если станет скучно, позвоните немедленно: придет к вам ординатор, вы с ним поговорите. Вообще, располагайтесь поудобнее, задушевно прибавил Стравинский и сейчас же вышел, а следом за ним, вышла и вся его свита.
ВЕСТИ ИЗ ВЛАДИКАВКАЗА
В это время в кабинете дирекции "Кабаре" сидели и, как обычно, занимались делами двое ближайших помощников Степы Лиходеева - финансовый директор Римский и администратор Варенуха.
День тек нормально. Римский сидел за письменным столом и, раздраженно глядя сквозь очки, читал и подписывал какие-то бумаги, а Варенуха то отвечал на бесчисленные телефонные звонки, присаживаясь в мягкое кресло под стареньким, запыленным макетом, то беседовал с посетителями, то и дело открывавшими дверь в кабинет. Среди них побывали: бухгалтер с ведомостью, дирижер в грязном воротничке. С этим дирижером Римский, отличавшийся странной манерой никому и никогда не выдавать денег, поругался из-за какой-то кожи на барабане и сказал:
- Пусть они собственную кожу натягивают на барабан! Нету в смете!
Оскорбленный дирижер ушел, ворча что-то о том, что так он не может работать.
В то время как Римский оскорблял дирижера, Варенуха непрерывно лгал и хамил по телефону, отвечая бесчисленным лицам:
- Все продано! Нет-с, не могу! Не могу! - говорил Варенуха, приставив руку корабликом ко рту.