Молодой человек на ходу достал из нагрудного кармана солнцезащитные очки в изящной роговой оправе и водрузил их себе на нос.
— На кой черт ему очки в такую темень?
Камардос и Сивый напряженно наблюдали за действиями молодого человека. Не доходя метров десять до лимузина, тот вдруг остановился, видимо, что-то вспомнив, и, сделав знак невидимому водителю, повернул обратно.
— Ты въехал, Камардос? — улыбнулся Сивый, глядя на часы. — Если бы поставили на пять минут, пролетели бы, как фанера над Парижем!
— Че ты скалишься, козел?! — Камардос замахнулся на него растопыренной пятерней. — Сколько время?
— Шестая минута пошла. Ты бы отъехал немного, а то долбанет — мало не покажется.
Камардос нехотя запустил двигатель, тронулся с места и остановился метрах в тридцати от носовой части лимузина.
— Ну и где ты встал? — Сивый пренебрежительно посмотрел на него. — А если он рванет, когда будет мимо нас проезжать?
Камардос, видимо, осознав свою ошибку, поджал губы, но с места не тронулся.
— Здесь подождем, — упрямо сказал он и, повернув голову на мощной шее, посмотрел в боковое зеркало. — Главное, чтобы он успел сесть в машину. Четыре часа, блин, караулили!
— Меньше двух минут осталось, — Сивый высунул голову в окно и стал наблюдать за аркой.
— Ну, где ты там? — занервничал Камардос.
— Минута, — отсчитывал Сивый.
— Заткнись, бляха-муха, — грубо одернул приятеля Камардос.
Сивый откинулся на спинку сиденья и снова закурил.
— Наверное, решил чайку на дорожку выпить или чего покрепче, — он выпустил дым через окно. — Поехали, двадцать секунд осталось.
— Ну иди же, сука, скорее, — почти ласково просил Камардос.
Он запустил двигатель, но с места пока не трогался.
— Вот он, — облегченно выдохнул Камардос, отпуская педаль сцепления.
В проеме арки появилась знакомая фигура в светло-оливковой рубашке.
— Пять секунд, четыре, три, две…
Раздался мощный взрыв — задние колеса лимузина оторвались почти на метр от земли. Бронированное днище поглотило удар, но от детонации взорвался бензобак, и красные языки пламени, охватившие черный лимузин, озарили ночное небо. Из окон соседних домов повылетали стекла. Раздался оглушительный треск: лопнула огромная витрина парикмахерской, усеяв тротуар мириадами остервенело-звонких осколков. Громко, но как будто испуганно, завыла сирена противопожарной сигнализации.
Молодой человек в оливковой рубашке чудовищной силы взрывной волной был отброшен обратно в арку. Точно катапультировавшись, он пролетел метров десять и упал на асфальт. Постепенно приходя в себя, морщась от боли, он медленно поднялся и стал инстинктивно себя ощупывать. Он сосредоточенно потер правую руку, несколько раз согнул и разогнул ее в локте и только потом, как будто вспомнив, что же в действительности произошло, застыл, в недоумении уставившись на то, что осталось от шикарного лимузина, в который он чуть было не сел. Соорудив из ладони левой руки козырек, парень, щурясь, не отрывая расширенных от удивления глаз, смотрел на бушевавшее и плюющееся раскаленными желтыми искрами пламя.