— Как твой кашель? — спросил Сережа. — Я пирожных принес, будешь?
Я еле сдержался, чтобы не вытолкать его за порог. Он же не виноват, что вырос таким слепошарым. Если бы он озаботился, хотя бы чуточку удивился, спросил, что у меня под газетой топорщится, я бы взял его в долю...
— Гошик, ты где? — позвал я в трубку, не спуская глаз с развернутых «Аргументов». — Ты можешь приехать, прямо сейчас?
— Малина, я на рынке, за кассетами еду... Что-то случилось? Все так плохо?
Газета капельку пошевелилась. Я сглотнул, вся слюна изо рта куда-то подевалась.
Нет, он все-таки свой чувак, хоть и тронутый на детских сказках и сетевых игрушках!
— Пока не плохо, — сказал я, — но чем скорее, тем лучше. Бросай все!..
Он добирался минут двадцать. Молодец, взял тачку! Я слышал, как хлопнула дверца, и сразу в парадной — его знакомые шаги. Но я не мог себе позволить оторваться от того, что лежало на столе. Нет, оно уже не лежало, оно...
— Сережа, открой, пожалуйста, это ко мне пришли! — заколотил я в стену.
Ну, что опять? — Вместе с Гошей в комнату ворвался клочок мороза.
— Запри на защелку!
Он запер и послушно уселся в кресло.
— Гоша, ты только не пугайся... — Я не мог придумать, как его подготовить.
Газета не двигалась.
Я рассказал ему все, что он еще не слышал. Наверное, я сбивался и путался, но это было неважно потому что под «Аргументами» находилось мое главное доказательство.
— Если ты мне не веришь, я тебе не покажу.
— Значит, там на столе лежит эта штука, которую ты не смог передать?
— Да, только она уже совсем не такая...
— Ты действительно хочешь, чтобы я посмотрел?
— Иначе меня надо сдать в психушку.
— Открывай! — Сам он не решался, даже отодвинулся назад.
Я откинул газету.
— Блин... — Физиономия Жирафа стала белой, как холодильник. — Как ты это сделал?!
— Не бойся, — засмеялся я. — Не укусит.
— Ты так спокойно... — Гоша осмелился приподняться и, скрестив руки на груди, сделал шаг вперед. — Ах черт, черт! Саня, оно увеличивается!
— Смотри, пока я так делаю... — Мне пришлось воспользоваться ножом. Я капельку надрезал кожу на безымянном пальце и стряхнул кровь на объект исследования. Мизинец уже не нуждался ни в платке, ни в мазях: пузырь сошел, и ранка полностью затянулась. — Когда я брызгаю кровью, оно растет в два раза быстрее.
— Так не брызгай! — Глаза у Гоши стали круглыми, как две монеты.
— Хочешь честно? — спросил я. — А мне нравится, что оно растет.