– Мерси, – сказал Рыжий Лис, переводя дух.
Все паруса уже обогнали красный шар, а тот стал заваливаться влево и направился прямо к нам.
– Я его выдумал, вот и шпарит ко мне, – сказал Рыжий Лис.
Долго ли, коротко, судно – а оказалось, что это не крутобокая хюлка, а так, какой-то заморыш, – подкатило к берегу и ткнулось в песок. Судите сами, что за мореход, если подполз к берегу по такой мелкоте.
Парус опал, и красный шар опал. Только… только, ей-богу, это был никакой не шар. На палубу вылез полуголый человек, очень толстый, в одной рубашке до пупка. Человек дернул за веревку. То, что мы приняли за красный шар, свалилось на палубу. Человек покряхтел, сунул ноги в этот… да нет, никакой не шар, просто в короткие и пузатые красные штаны. Видно, они сушились на мачте, и ветер надувал их, как колбасу.
Толстый человек снова покряхтел, вытащил очки, нацепил, уставился на нас и вдруг заверещал тоненьким голосом:
– Братец! Да, никак, это ты, беспутный!
Тут и Мудрила свои очки нацепил и тоже как закричит страшным голосом:
– Да, никак, это ты, братец бестолковый!
Самое интересное было не в том, что Мудрила встретил своего брата. Того самого, о котором рассказывал, как тот нанимался лекарем в московитские земли, но его прогнали.
Гораздо интереснее, что, увидев Эле, брат Мудрилы буркнул:
– Привет, бубнилка. Где пропадала?
А Эле захлопала глазами, руками всплеснула и говорят:
– Ой, Еремей Иваныч!
Брат Мудрилы сразу надулся, отбежал в сторону и капризным таким голосом говорит:
– Не буду ни с кем разговаривать! Надоели мне ваши Еремеи! Домой приехал, а они опять – Еремей Иваныч! Не буду ни с кем разговаривать!
А Мудрила принялся укорять Эле:
– Ну зачем обижаешь братца? Он человек глупый и ничего не умеет, но ведь у него имя есть – Иеронимус. А что это за Еремей Иваныч?
– Да все его так звали, – сказала Эле. – Когда у князя лекарем был. А потом князь его… ну… домой отпустил. Еремей Иваныч – его все так звали…
– Прогнали! – сказал Мудрила. – Я же говорил.
– Ага, – говорит Эле и прямо бросается к братцу Мудрилы. – Еремей Иваныч, а Еремей Иваныч! Ты как сюда попал? Ты откуда?
– Не буду! Не желаю говорить! – кричит Еремей Иваныч, он же Иеронимус, а сам чуть не плачет.
Полчаса его упрашивали, успокаивали. И за эти вот полчаса я узнал, что Эле сама из московитских земель! Из такой-то дали, где зима круглый год и люди в берлогах спят, как медведи. Там она и зналась с Еремеем Иванычем, братом Мудрилы. Имя-то какое! Не выговоришь!
Минут десять Эле и брат Мудрилы лопотали на другом языке. Вернее, лопотала Эле, а Иеронимус всё морщил лоб, запинался – видно, слова подбирал, а потом опять как закричит по-голландски: