Его побаивались заслуженные советские драматурги. Им восхищалась бунтующая театральная молодежь.
Его посылали в ответственные командировки. Он был участником нескольких кремлевских совещаний. Ему деликатно рекомендовали стать членом партии. Он колебался. Ему казалось, что он – недостоин…
И вдруг мой братец снова отличился. Я даже не знаю, как лучше выразиться… Короче, Боря совершил двенадцать ограблений.
У него был дружок в институте но фамилии Цапин. И вот они с Цапиным грабанули двенадцать заграничных туристских автобусов. Унесли чемоданы, радиоприемники, магнитофоны, зонтики, плащи и шляпы. И между прочим, запасное колесо.
Через сутки их арестовали. Мы были в шоке. Тетка побежала к своему другу Юрию Герману. Тот позвонил друзьям – генералам милиции.
На суде моего брата защищал лучший адвокат города – Киселев.
В ходе суда обнаружились некоторые подробности и детали. Выяснилось, что жертвы ограбления были представителями развивающихся стран. А также – членами прогрессивных социалистических организаций.
Киселев решил этим воспользоваться. Он задал моему брату вопрос:
– Подсудимый Довлатов, вы знали, что эти люди являются гражданами развивающихся стран? А также – представителями социалистических организаций?
– К сожалению, нет– разумно ответил Борис.
– Ну, а если бы вы это знали?.. Решились бы вы посягнуть на их личную собственность?
Лицо моего брата выразило крайнюю степень обиды. Вопрос адвоката показался ему совершенно бестактным, Он досадливо приподнял брови. Что означало: "И вы еще спрашиваете? Да как вы могли подумать?!.."
Киселев заметно оживился.
– Так,– сказал он,– и наконец, последний вопрос. Не думали ли вы, что эти господа являются представителями реакционных слоев общества?..
В этот момент его перебил судья:
– Товарищ Киселев, не делайте из подсудимого борца за мировую революцию!..
Но брат успел кивнуть. Дескать, мелькнуло такое предположение…
Судья повысил голос:
– Давайте придерживаться фактов, которыми располагает следствие…
Моему брату дали три года.
На суде он держался мужественно и просто. Улыбался и поддразнивал судью.
Когда оглашали приговор, брат не дрогнул. Его увели под конвоем из зала суда.
Затем была кассация… Какие-то хлопоты, переговоры и звонки. И все напрасно.
Мой брат оказался в Тюмени. В лагере усиленного режима. Мы с ним переписывались. Все его письма начинались словами: "У меня все нормально…"
Далее шли многочисленные, но сдержанные и трезвые просьбы: "Две пары шерстяных носков… Самоучитель английского языка… Рейтузы… Общие тетради… Самоучитель немецкого языка… Чеснок… Лимоны… Авторучки… Самоучителя, французского языка… А также – самоучитель игры на гитаре…"