— Нет, я ушел с хутора наутро, едва развиднелось, — ответил я. — Мне хотелось пораньше пуститься в путь, и я больше не видел матери Тородда. Наверное, она еще спала, когда я ушел. Там вообще никого не было, кроме нескольких слуг. Я ничего не знаю о Глэзире. Знаю только, что вид у хуторянина был такой, будто у него в боку тяжелая рана.
Снорри пытался осмыслить то, что я ему рассказал.
— Может статься, это у тебя и есть второе зрение, — сказал он. — Но какое-то необычное. Не знаю. Похоже, оно у тебя появляется только если ты находишься рядом с человеком, тоже обладающим им. Вроде зеркала или чего-то подобного. Ты юн, так что это может измениться. Либо зрение станет сильнее, либо ты совсем его утратишь.
Он пожал плечами.
— У меня зрения нет, хотя кое-кто думает иначе, — сказал он. — Здравый смысл подсказывает мне, чего скорее следует ждать, а в итоге многие верят, будто я вижу будущее или читаю в мыслях у людей.
Верил Снорри или нет в мое второе зрение, но с этого дня он обращался со мной не как с простым наемным работником. После дневных трудов я сидел не с ними в дальнем конце зала, но вместе с большой и довольной шумной семьей Снорри, и когда у него было свободное время — что случалось нечасто, потому что у него хватало дел, — он занимался моим образованием, совершенствуя в знании исконной веры. В этом он был осведомлен лучше Тюркира или Торвалля Охотника и тоньше умел изъяснить сложности исконных путей. Отправляясь же в храм Тора, Снорри брал и меня с собой.
Эти посещения были на удивление частыми. Здешние люди приходили поклониться Снорри как вождю и просить у него совета, и они час за часом беседовали по вечерам, толкуя о делах государственных и торговых, обсуждая погоду и будущую путину и обдумывая вести, которые приносили нам торговцы или странники. Однако по окончании беседы, и особенно, если гости приводили с собой свои семьи, Снорри подзывал меня, и все мы шли через двор к хижине-капищу, и там Снорри отправлял краткий обряд во славу Тора. Он надевал железное кольцо, произносил молитвы над камнем и возлагал на алтарь Тора малые жертвы, принесенные хуторянами. Сыр, цыплята, сушеные бараньи ноги возлагались на алтарь или подвешивались на крюках, вбитых в деревянные столбы вокруг алтаря. Столбы же были обвязаны лентами, принесенными хуторскими женами, и полосами от детской одежды, молочными зубами, увязанными во что придется, шитыми поясками и прочими вещами обихода. Нередко женщины просили Снорри заглянуть в их будущее, предсказать, что случится, в какие браки вступят их дети и так далее. Тогда Снорри ловил мой взгляд, и вид у него бывал немного смущенный. Он мне говорил, что его предсказания по большей части основаны на здравом смысле. К примеру, я приметил, коль скоро мать спрашивала, на ком женится ее сын, то Снорри называл — хотя и не точно по имени — дочь одной из соседок, побывавшей в храме на прошлой неделе и задавшей точно такой же вопрос о своей дочери. Я так и не узнал, осуществились ли какие-то брачные предсказания Снорри, но, понятное дело, родители с той поры начинали думать именно об этом браке для своего отпрыска, что, наверное, и содействовало заключению оного.