Холмы Стеклянного острова и окружающие их топкие травянистые низины составляют Летнюю страну, где правил в то время молодой король Мельвас, верный сторонник Артура. Когда я первый раз приехал осматривать те места, он оказал мне гостеприимство и был рад услышать о том, что Верховный король намерен возвести свою главную твердыню на границе с его владениями. Он заинтересовался картами, которые я привез, и дал обещание помогать всем, чем возможно: от людей, которых он даст нам в работники, и до защиты от врагов, буде возникнет в том нужда, пока идет строительство.
Король Мельвас вызвался сопровождать меня на место будущих работ, но я для первого обзора предпочитал одиночество и потому вежливо уклонился. Он и его свита проскакали со мной первую половину пути, а потом свернули на тропу, проложенную по гати через топь, и весело унеслись прочь. Там лежат богатейшие охотничьи угодья, кишащие всевозможной дичью. Я счел за добрый знак, что, едва расставшись со мной, король Мельвас пустил сокола на стаю перелетных птиц, тянувшуюся с юго-востока, и не прошло и минуты, как сокол вернулся с добычей и сел на рукавицу сокольничему. С возгласами и смехом молодые всадники скрылись среди ив, я же продолжал мой путь в одиночестве.
Я предполагал, что к бывшей римской крепости Каэр Кэмел должна вести дорога, и оказался прав. Действительно, дорога отходит от Инис Витрина по невысокой насыпи, пересекающей озеро в узком месте, и поднимается на сухую столовую возвышенность, уходящую к востоку. Дальше она идет по этой возвышенности, а потом сворачивает на юг к деревушке, расположенной у подножия Каэр Кэмела. Когда-то это было кельтское поселение, потом – слободка при римской крепости, жители ее добывали себе пропитание, обрабатывая землю, а в случае опасности прятались наверху за крепостными стенами. С тех пор как крепость пришла в упадок, жизнь у них была несладкая. Мало того, что с востока и юга им постоянно грозила опасность, но подчас еще приходилось обороняться от обитателей Летней страны – в тяжелые годы заболоченные земли вокруг Инис Витрина не родили вообще ничего, кроме рыбы да водяной дичи, и тамошние молодцы норовили попытать удачи в чужих пределах. Я ехал между убогими хижинами под полусгнившими тростниковыми крышами, и никто не попадался мне навстречу, лишь кое-где из черных дверей вслед мне смотрели чьи-то глаза да раздавался пронзительный голос матери, зовущей свое дитя. Конь мой, оскользаясь в грязи и навозе, спустился к берегу речки Кэмел, перешел ее вброд по колено; наконец я направил его вверх по склону – и рысью по крутой дороге, которой скатывались некогда римляне в своих боевых колесницах.