Чувство вины пронзило ее, и она подняла голову, чтобы смерить наглеца уничтожающим, ледяным взглядом. Однако взгляд ее не достиг цели. Шут выглядел каким угодно, но только не уничтоженным.
— Вы смеетесь надо мной, сэр! Не в моей натуре рыдать и стенать.
Ложь, конечно. Она долго рыдала и плакала, когда только приехала в Монкриф. И это продолжалось до тех пор, пока у нее совсем не осталось слез.
— Вы воистину величественны в своей скорби, миледи, — сказал шут с едва лишь заметным намеком на иронию.
— А вы, поистине, самый невыносимый… — она оборвала себя, потрясенная тем, что вдруг так легко потеряла самообладание. Через мгновение она взяла себя в руки. — Вам, мастер Николас, каким-то образом удается заставить меня проявлять мои худшие качества, — произнесла она обманчиво спокойным тоном.
— Это дар, — ласково произнес он.
— Мой муж был на сорок с лишним лет меня старше. Он уже похоронил двух жен, когда женился на мне. Ему была совершенно не интересна молоденькая девочка, а я была слишком юна, чтобы радоваться такому браку. До того, как он умер, я не видела его почти три года, и хотя я скорблю о нем, как о любой христианской душе, я не могу сказать, что умираю от горя.
— Видимо, вы были не слишком рады тому, что вас увезли из родного дома, — заметил Николас. — Так сколько же лет вам было, когда Виктор Монкриф взял вас в свою постель?
— Почему вы спрашиваете? Что вам с того? — набросилась на него Джулиана.
— Он, должно быть, был невероятно груб и неуклюж, раз заставил вас так бояться любого мужского прикосновения.
— Я вовсе не боюсь! — возразила она с горячностью, опровергающей ее слова. — Я просто не люблю, когда меня хватают… какие-то слуги.
Она сама замерла на мгновение, потрясенная тем, что подобные слова могли сорваться с ее губ. Она почти никогда не позволяла своим эмоциям брать верх над разумом. Это было предательством по отношению к самой себе.
Но он лишь понимающе улыбнулся.
— Постараюсь впредь не хватать вас, миледи, — мягко сказал он. — Так сколько же лет вам было тогда?
— Достаточно, — коротко ответила Джулиана. — Я исполняла свои супружеские обязанности без жалоб.
— Но получали ли вы от них удовольствие?
Только в этот момент она вдруг осознала, что паланкин как остановился в момент ее пробуждения, так и не двигается, и едва не заплакала от облегчения. Поспешно откинув занавески, она выбралась на землю, едва удержавшись на затекших и онемевших ногах. Николас продолжал сидеть, лениво откинувшись на подушки и наблюдая за ней из-за занавесок.
— Так как же, миледи? — настойчиво повторил он свой вопрос.