— Я готова, если вы не против.
— Что ж, поехали, — ответил водитель, захлопывая дверцу. Я услышала, как он быстрым шагом направился к кабине. Мотор заработал, и мы тронулись.
Через затемненное заднее окошко я видела, как сестра Даньелс начала спускаться по трапу, но в это мгновение гора ящиков, сложенных на причале, скрыла ее от меня. Мы выехали из гавани и начали взбираться по дороге, ведущей в гору. Машину мерно покачивало, и я, утомленная переживаниями, задремала. Проснулась я, когда мы въехали в ворота рандуикского госпиталя и подкатили к крыльцу. Меня выгрузили и быстро понесли с привычной бесстрастной деловитостью по длинным, ярко освещенным коридорам до лифта, потом снова по коридорам в небольшую палату, где приятной наружности девушка в австралийской военной форме помогла мне лечь в постель.
Она принесла чай, сообщив, что дежурный врач осмотрит меня во время очередного обхода, и оставила меня одну.
За чаем я прочитала письмо Генри. Оно было довольно длинным. Генри благодарил меня за переданное через Дженис устное послание, которое он, по его словам, прекрасно понял, и извещал, что будет находиться в том же самом госпитале, что и я, по крайней мере вначале, и что если мне потребуется помощь, я всегда могу обратиться к нему. Отец Дженис, мол, пригласил его провести некоторое время после выздоровления в их семье, и он намерен принять приглашение. Далее он писал:
«Любовь, Вики,—странная штука. Рассудок и логика не имеют с ней ничего общего. Нельзя любить кого-то по приказу или перестать любить только потому, что кто-то не испытывает к тебе таких оке чувств. Но точно так же можно полюбить, не осознавая, что ты любишь. Мне и в голову не приходило, что я люблю или когда-нибудь смогу полюбить Дженис, пока вы не открыли мне глаза, и затем, признаюсь, мне сделалось очень совестно, поскольку я понял: вы правы. Хотя получается какая-то бессмыслица, ибо я не перестал любить вас... Если, конечно, не признать, что мужчины в состоянии с одинаковой силой любить сразу двух женщин, испытывая по отношению к каждой из них совершенно различные чувства. Вы такое допускаете?»
Я тоже задумалась над этим вопросом, опустив письмо на одеяло. Прямота Генри приводила, как всегда, в замешательство. Вновь взяв в руки письмо, я возобновила чтение.
«Мне кажется,—писал он далее,—я люблю вас и одновременно люблю Дженис. А это значит, что в нужный момент я сделаю ей предложение. Вы любите Коннора, и я от всей души желаю, милая, прелестная Вики, чтобы он вернулся к вам и стал достойным вас. Я вам предан навечно. Если я когда-нибудь вам понадоблюсь, только позовите, и я в вашем распоряжении в любом качестве.