— Вы остановились здесь? — Он показал на отель.
— Пока да. Но нам с Зоей скоро придется снимать квартиру.
— Ах, так и Зоя с вами?! Да ведь она совсем еще ребенок. А Наталья? — Князь, как выяснилось, ничего не слышал о гибели жены Константина, которую всегда считал женщиной необыкновенно красивой, но вздорной.
— Ее убили… Всего через несколько дней после того… как погиб Константин… И Николай, — медленно, с трудом ответила графиня: ей больно было произносить дорогие имена, тем более что князь был дружен с ее сыном.
Владимир скорбно кивнул: он сам потерял двоих сыновей, а в Париж приехал с незамужней дочерью.
— Примите, графиня, мои…
— Да-да, несчастье никого не обошло стороной. Но ужасней всего судьба государя. Вы что-нибудь знаете о нем, об Александре?..
— Ничего, кроме того, что они все еще содержатся под стражей в Царском, и один бог знает, сколько еще продлится это заточение. По крайней мере, там они если не в безопасности, то хотя бы дома. — В России больше никто не мог считать себя в безопасности. — Вы намерены остаться в Париже? — Русским эмигрантам больше некуда было податься, и с каждым днем прибывали новые и новые толпы беженцев, переполняя и без того густозаселенный город.
— Да, по-видимому. Здесь все-таки лучше, чем где-нибудь еще. Здесь нам ничто не угрожает, и я могу не трястись за жизнь Зои.
— Я подожду вас, Евгения Петровна? — спросил князь, остановив машину у входа в ювелирный магазин.
От звуков русской речи сердце графини начинало биться сильней — к ней ведь так давно никто не обращался по имени и отчеству.
— Вас это не слишком обременит? — сказала она, хотя ей бы очень хотелось, чтобы князь Владимир дождался ее возвращения и доставил домой, в отель, особенно если при ней будут деньги, вырученные от продажи колье.
— Ну что вы, нисколько!
Он открыл перед графиней дверцу, помог выйти и проводил до дверей магазина. Нетрудно было понять, зачем приехала к ювелиру графиня Юсупова. Вся русская эмиграция делала то же самое, продавая драгоценные безделушки, вывезенные с собой и припасенные на черный день. День этот настал для очень многих.
Через полчаса Евгения Петровна, держась особенно прямо и величественно, вышла из магазина. Князь, ни о чем не спрашивая, привез ее в отель, подал руку.
Графиня была явно подавлена: не по годам ей было все это — жить на чужбине, где не от кого ждать помощи и участия, распродавать драгоценности, заботиться о юной внучке. Князь не помнил, сколько лет Зое, но полагал, что она много моложе его тридцатилетней дочери.
— Все прошло хорошо? — с некоторым беспокойством спросил он, когда у входа в отель графиня затравленно обернулась к нему.