— Перед кем? — удивленно спросила Лиана.
— Когда начнется война, именно ваши суда будут перевозить войска. Люди поедут воевать, умирать.
— Но остановить это не в наших силах. Ник грустно улыбнулся:
— К сожалению, вы правы. Я часто думаю о том, что люди покупают мою сталь и делают из нее оружие, танки, самолеты. Но разве я могу это изменить? Практически нет. Это невозможно.
— Но вы торгуете с немцами? Он помолчал немного.
— Да. Через три недели я буду в Берлине. Но я торгую и с Италией, Бельгией, Англией, Францией. Это большой бизнес, Лиана. У бизнеса нет сердца.
— Но у людей есть. — Она смотрела на него, как бы ожидая чего-то.
— Не все так просто.
— То же самое говорит Арман.
— Он прав.
Лиана ничего не ответила. Ник напомнил ей то, о чем она давно не думала. В самом деле, она ведь тоже несет ответственность за пароходство отца. Она клала дивиденды пароходства в банк, получала чеки и не задумывалась о том, что и куда перевозят ее корабли. И она не может спросить об этом у дяди Джорджа — тот сочтет это посягательством на свои права. Будь жив отец, она бы, конечно, знала больше.
— Вы когда-нибудь встречались с моим отцом, Ник?
— Нет. В то время мы работали на Западном побережье с кем-то другим. Я тогда не вылезал с Уолл-стрит.
— Мой отец был необыкновенный человек. Глядя на Лиану, Ник легко в это поверил. Повинуясь внутреннему порыву, он взял ее за руку.
— Вы тоже необыкновенная.
— Вовсе нет.
Она не отняла руки; его пальцы оказались сильными, крепкими, так не похожими на длинные, аристократические пальцы Армана.
— Вы даже не понимаете, насколько вы необыкновенны. Не знаете, какая вы сильная и чуткая. Вы так помогли мне сегодня. Я постоял здесь с вами, и жизнь мне перестала казаться такой уж скверной.
— Она и в самом деле не такая плохая. Когда-нибудь у вас все изменится к лучшему.
— Почему вы так думаете? Он все еще держал ее за руку, и она улыбнулась ему. Ей было тяжело думать, что столь красивый мужчина тратит свои лучшие годы на такую женщину, как его жена.
— Просто я верю в справедливость.
— В справедливость? — удивленно переспросил он.
— Я уверена, что трудности посылаются человеку для того, чтобы он стал сильнее, но в конце концов хороший человек получит то, что заслужил: рядом с ним появятся добрые люди, и вообще все у него станет хорошо.
— Вы действительно верите в это? — Ник, казалось, искренне удивился.
— Да.
— Я куда циничнее вас.
Вероятно, и Арман, да и вообще большинство мужчин считают себя циниками; Лиана же продолжала верить, что жизнь чаще всего справедлива. Конечно, с точки зрения справедливости трудно объяснить смерть и страдания детей, и все-таки она верила, что жизнь всем воздает по заслугам: Хиллари получит свое, а Ник — свое.