Сняв черные очки, молодая женщина строго посмотрела на дочь. В ее лице было что-то знакомое, и Чарли показалось, что он уже видел ее, но никак не мог припомнить где. Возможно, они когда-то сталкивались в Европе, а может, она была телеведущей или моделью — этого Чарли не мог сказать. Зато он сразу отметил, что она держится очень уверенно и грациозно и что ее одежда — включая шапку из меха норки — подобрана с большим вкусом. Лицо ее, однако, не предвещало ничего хорошего ни Моник, ни ему самому.
— Где ты была? — требовательно спросила молодая женщина у Моник. — Я велела тебе ждать меня в ресторане в двенадцать часов.
В ее голосе зазвучал металл, и Моник испуганно подняла глаза на мать. Чарли поразился, как у такой суровой женщины может быть такая приветливая и раскованная дочь. Впрочем, он тут же подумал о том, что женщина беспокоилась за дочь, и ее волнение было вполне понятно — ведь на часах было без малого два.
— Прошу прощения, — вступился он за девочку. — Должно быть, это я виноват. Мы с вашей дочерью познакомились, когда поднимались вверх на подъемнике. Моник показывала мне, как здорово она умеет кататься, и мы, гм-м… немножечко увлеклись.
Женщина обожгла его возмущенным взглядом.
— Я вас не спрашивала, — отрезала она, и Чарли показалось, что он встречал эту женщину совсем недавно, только никак не мог припомнить, при каких обстоятельствах. Это было странно, поскольку в последнее время он не так уж часто общался с незнакомыми людьми. Потом взгляд его упал на Моник, и Чарли увидел, что девочка готова разрыдаться.
— Кто заплатил за твой обед? — продолжала женщина металлическим голосом, и Моник опустила голову еще ниже.
— Я заплатил, — снова вмешался Чарли, которому от души было жаль Моник.
— А где деньги, которые я дала тебе сегодня утром? — Молодая женщина сняла шапку, и Чарли увидел длинные золотисто-каштановые волосы, непокорной волной упавшие ей на плечи. Глаза у нее были темно-зелеными, а черты лица лишь отдаленно напоминали озорное личико Моник.
— Я их потеряла, — жалобно проговорила Моник, и две слезинки, выкатившись из ее глаз, побежали по щекам к подбородку. — Прости меня, пожалуйста…
И, закрыв лицо руками, девочка отвернулась, чтобы Чарли не видел, как она плачет.
— Да ничего страшного, честное слово!.. — поспешно сказал Чарли, желая успокоить обеих. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что сначала задержал девочку, а потом заплатил за ее хот-дог. И он вовсе не имел в виду ничего дурного. Чарли прекрасно понимал, что имеет дело с ребенком, но мать Моник явно подозревала его в каких-то грязных намерениях. Сухо поблагодарив Чарли, она схватила дочь за руку и повлекла ее прочь, не дав ей даже закончить с едой.