— Что случилось? — спросил он. Было ясно, что что-то произошло — как будто она пыталась пустить все на самотек и умереть. По крайней мере во время их телефонного разговора Брок почувствовал именно это.
— Даже не знаю. Сегодня утром я увидела себя в зеркале и ужаснулась… Потом Аннабел уехала, и мне опять стало плохо… Знаешь, мне кажется, нет смысла с этим бороться. Сэм, эта его любовница… Кошмар. Это больше, чем я могу вынести, — честно сказала она.
Брок разозлился и, к удивлению Алекс, почти закричал на нее:
— Итак, ты решила все бросить. Да?!
— У меня есть право на собственный выбор, — печально ответила Алекс.
— Да что ты говоришь? У тебя дочь, и даже если бы ее не было, у тебя оставались бы обязательства перед самой собою, не говоря уже о людях, которые тебя любят. Ты должна бороться, Алекс. Я знаю, что это нелегко. Но позволить себе лежать и умирать только потому, что «это такой кошмар», нельзя.
— А почему бы и нет? — равнодушно спросила Алекс.
— Потому что я это говорю. Ты сегодня что-нибудь ела? — разъяренно спросил он, и Алекс, как он и ожидал, покачала головой. — Тогда пойди оденься. Я приготовлю тебе что-нибудь.
— Я не голодна.
— А мне наплевать. Я не намерен слушать ту чушь, которую ты несешь, — сказал Брок, хватая ее за плечи и слегка встряхивая. — Мне плевать на то, что кто-то причинил тебе боль, и на то, что ты думаешь о своей жизни. Да будь ты худая, как скелет, и лысая, как орел, с одной грудью или двумя, ты все равно должна бороться за свою жизнь, Алекс Паркер. Для себя самой, и ни для кого другого. Ты — огромная ценность. И все мы в тебе очень нуждаемся. И когда ты смотришь в зеркало и тебе не нравится то, что ты видишь, не забывай о том, что эта женщина — ты. Все эти изменения не имеют никакого значения. Ты осталась такой же, какой была до всех этих событий. Может быть, даже стала лучше. Всегда помни об этом.
Эта неожиданная нотация внушила Алекс какой-то благоговейный страх, и, не говоря ни слова, она проследовала в ванную. Механически сняв халат, она приняла душ и снова уставилась на себя в зеркало. Она видела ту же женщину, которая предстала перед ней этим утром, — ту же подбитую птицу. Тот же рубец, та же голая голова. Но теперь она понимала, что Брок прав. Она должна была бороться — не ради Аннабел, Сэма, Брока или кого-нибудь еще. Ради себя, ради того, чем она была, чем она может быть и всегда будет. Потеряв грудь и волосы, она не потеряла себя. Сэм не мог отнять у нее самого главного. Стоя под теплой струей воды, сбегавшей по ее голове и плечам, Алекс тихо заплакала, раздумывая о том, чему ее только что научил Брок.