Нателла Георгиевна свернула на Виа Венетто. Кто-то говорил — кажется, подружка Зина, — что осенью на террасах летних кафе этой знаменитой на весь мир улицы собираются стаями сплошные олигархи и звезды Голливуда из тех, кому за шестьдесят и больше. Может быть, за тем столиком сидит обалдевший от биржевых новостей и интриг Сорос? А вон там, чуть подальше, на террасе «Кафе де Пари» переживает приступ повышения артериального давления седой, как лунь, Ален Делон?
Слишком шумная, буржуазная улица — нет, сорокадевятилетней москвичке, пусть и воспитанной на фильмах Феллини и активно увлекавшейся в молодости диссидентством, на этой улице не очень комфортно. Ноги несут дальше, дальше, сумерки над городом как зеленый дым. Зажигаются первые фонари. Тритон фонтана на площади Барберини целится в прозрачное вечернее небо струей воды. Какое сумасшедшее движение — подальше от этих оголтелых машин.
Нателла Георгиевна свернула направо. А вот и цель этой вечерней прогулки — маленькая церковь Непорочного зачатия. К таким местам в Риме стремятся лишь те, кто впитал в себя Италию еще дома — по книгам, по рассказам друзей — искусствоведов и историков, по собственной склонности ко всему редкому, необычному. Музей капуцинов, располагающийся при церкви, к счастью, был еще открыт. Нателла Георгиевна вошла под прохладные сумрачные своды.
Древний реликварий и хранимые в нем как редкая драгоценность хрупкие кости монахов-затворников. Странное впечатление производит смерть, выставленная напоказ. Уложенные штабелями человеческие кости, черепа. Все соединяется в некий грозный орнамент, от созерцания которого начинает кружиться голова, появляется легкая тошнота и этот холодок, царапающий кожу. Нателла Георгиевна посмотрела вверх — и тут зрелище. Средневековый перформанс — скелет, сжимающий костлявыми пальцами занесенную для удара косу. После шумной городской суеты, после праздничной Виа Венетто все это как-то… странно, не правда ли? И наводит на кое-какие мысли.
Из музея капуцинов Нателла Георгиевна вышла задумчивой.
Но Рим быстро стер обрывки тревожных воспоминаний, в мгновение ока излечил головокружение. И наполнил сердце покоем. Нателла Георгиевна прибавила шагу. В самом деле — что было, то прошло. Осталось в Москве, похороненное и забытое навсегда. Настоящее в том, что они вместе с Орестом здесь, в Риме. Настоящее — это их номер в отеле «Савой», супружеская постель, совместные пробуждения по утрам под звуки колокола средневековой часовни, сборы, споры, прогулки по городу, обеды и ужины, долгожданная поездка на Сицилию.