– Софья Владимировна…
Гиацинтова прервала:
– Подите прочь! Я вас презираю!
Она ценила талант выше человеческих отношений. Так спустя годы, рассказал мне об этом сам Леонид Васильевич, с которым мы были друзьями.
Институт Мясникова отпустил меня с неопределенным диагнозом «диницифальный синдром». Никто толком не знает, что это такое. Один знакомый доктор пояснил: «Когда не могут сделать точное заключение, пишут „деницифальный синдром“. К тому же установили порок сердца, но незначительный. Мама устроила мне консультацию у знаменитого академика Касирского. Врачи из свиты предупредили, что он человек со странностями и чтобы я не пугался, внимания не обращал на его „выходки“. Со всеми выписками, показателями и заключениями я приехал на прием к академику в Институт гематологии. Он появился – стремительный, резковатый, категоричный. Бумаги мои смотреть не стал. Выслушал не стетоскопом, а маленькой трубкой, пальпировал тонкими, мягкими пальцами – виртуоз. Внезапно воскликнул:
– Развратничать надо поменьше! Из головы все, из головы! От мыслей! Что за прическа? Ишь, волосы распустил!
Из свиты подмигивали, успокаивали, но я немного смутился, несмотря на предупреждения. Касирский обмяк и добавил спокойно:
– Порок твой на полкопейки. Причины там, в голове. Всю жизнь заниматься зарядкой будешь два раза в день. Все!
Сроду не занимался зарядкой, спортом не увлекался, сачковал на занятиях физкультурой, разве что мог постоять на воротах во дворе, в футболянку. Однако, предсказания академика оправдались, но об этом потом.
Мама достала путевку по блату. Получал ее в здании ЦК партии на Старой площади. Путевка в Прибалтику, в Ригу, местечко Юрмала на побережье. Летел самолетом. При посадке играл в болтанку западный ветер с залива. Впервые Домский собор, щели сказочных улиц латвийской столицы. Когда Михаил Чехов покинул Советы, буржуазная Рига стала первым оплотом его эмиграции. Здесь люди театра хранят память о нем, гордятся. Прибалтика в СССР – «Запад для бедных». Все, как там, за кордоном, но «понарошку». Вежливое издевательство продавщиц с акцентом над профсоюзными толпами отдыхающих тружеников села в черных костюмах и тапочках на босу ногу, слоняющихся под шляпами по мокрой кромке морского песка. В первый же день пребывания в санатории я довольно тяжело отравился неизвестно чем, хотя нигде не ел, кроме столовой. Врачи уверяли, что это реакция на местную воду. Как бы там ни было, эмоциональный фон отдыха был испорчен. Когда выздоровел, познакомился с молодым инженером из Москвы, тоже маявшимся по путевке и так же, как и я, не свободным от озабоченности женским вопросом. Рижских девушек, которых он раздобыл, встречали на станции Лиелупа. Разбрелись парами ближе к реке высокими травами. Та, что досталась мне, на гулящую не походила. Высокая, кровь с молоком, хорошо говорившая по-русски латышка. Наша динамистская горячность обоим пришлась по вкусу. На большее не решились. А разговаривать, собственно говоря, было не о чем. О чем там говорить? Так, ни о чем… Спустя годы, будучи на гастролях, я заглянул с маленьким сыном в первую попавшуюся гостиницу в центре Риги. Ребенок хотел по малой нужде. Дежурная по этажу проявила участие, провела в соответствующем направлении. Показала нам где. Она узнала меня. И я ее. Мы улыбались друг другу. Ни я, ни она не жалели, что не пошли тогда дальше в траве у реки на станции Леелупа. О чем говорить? Чисто, но не совсем. Вежливо, но не очень. Разнообразно, но ограниченно. Европейски, но захолустно. Немножко советской власти. Немножко германо-балтийской мечты. Всего понемножку. Кукольный театр – Запад для бедных. Бедные мы, бедные с нашими-то бесхозными просторами перед глазами да и в душе. Куда лезем? Чему любопытствуем?