— Отвянь, а? — буркнула она и с головой зарылась под одеяло.
Я зажала руками нос, из которого тут же потекла кровь и молча побежала в ванную — умываться и заговаривать кровотечение.
Вернувшись, я встала на безопасном расстоянии и железным тоном велела:
— Настя, вставай! Уже восемь утра!
Та хранила гордое молчание.
— Или встаешь, или отправляешься в детдом, — скучающе ответила я, внутренне здорово взбешенная.
— А при чем тут я, вон Катька так не встает, а я что, рыжая? — донеслась из-под одеяла плаксивая сентенция.
— Катьку поднять — не проблема, сама знаешь, — твердо молвила я.
— А мне к десяти сегодня, — захныкала она. — С чего ради мне вставать в такую рань?
— А с того, что нет у меня возможности вас до обеда развозить, — ласково ответила я. — Впрочем, в детдоме все рядом, встал, оделся — и вот он класс, через коридор.
Настя выползла из-под одеяла, хмуро посмотрела на меня и сказала:
— Нечестно вы, тетя Маша, поступаете. Разве можно ребенка детдомом пугать?
Я посмотрела на ее худенькое тельце, на склонившуюся светлую головенку, и мне стало до ужаса ее жалко.
— Настенька, — покаянно сказала я. — Ну я правда не могу вас развозить до обеда. Мне удобнее вас одним рейсом отвезти, у меня знаешь сколько дел?
— Да ну вас, взрослых, — обиженно махнула она рукой и принялась натягивать колготки.
Я молча разбудила Катенка. Та распахнула огромные глазенки, радостно посмотрела на меня и потянула ко мне ручки.
— С доблым утлом, тёта Маса, — сказала она.
— С добрым утром, солнышко ты мое, — ласково чмокнула я ребенка в щечку и с удовольствием понесла ее умывать. Та что-то весело лопотала и мы смотрели друг на друга с совершенным обожанием. Придя из ванной, я усадила ее на кроватку, сбегала за пакетом с обновками и разложила их около Катенка:
— Ну, солнышко, — велела я, — смотри, в каком платьице сегодня в садик пойдем.
Та не глядя ткнула в тяжелое платье красного бархата, совершенно королевское, и я принялась ее одевать.
Вдруг из-за спины раздались всхлипывания.
Я обернулась — Настя сидела на кресле отвернувшись, спрятав лицо в руках, и плечи ее мелко вздрагивали.
— Настенька, ты чего? — кинулась я к ней в полном недоумении.
Та в ответ заревела еще горше.
— Ну, ты чего? — бестолково мямлила я, разворачивая ее и прижимая к себе. Та неохотно уткнулась мне в грудь и выдавила сквозь рыдания:
— Дааа, Катьку вы любите, носитесь с ней, а меня никто не любит!
— Настенька, ну с чего ты решила? — беспомощно сказала я, гладя ее по голове. Что делать — я совершенно не представляла.
— Вы Катьку с рук не спускаете, одежку покупаете, а на меня орете все время и в детдом сдать обещаете! — проревела Настя.