— А про его братьев? — потребовал Джефри. — Про Агравейна, и Гарета с Гахерисом?
— Но если вы уже слышали о них раньше, — вздохнул Пак, — зачем слушать одно и то же?
— Затем, что в сказках всегда столько чудес и волшебства!
— А особенно, когда рассказываешь ты, Робин, — Корделия уже знала, что это беспроигрышный комплимент.
Пак тоже знал это, но не удержался, чтобы важно надуться:
— Охо-хо, это потому, что я рассказываю их уже не одну сотню лет! Однако время уже позднее, и судя по запаху, ужин вот-вот поспеет.
Четыре маленьких головки вскинулись, четыре маленьких носика втянули вечерний воздух. Затем четыре голоса одновременно взвизгнули и мальчики исчезли с легким громом. Корделия вспрыгнула на метлу и стрелой рванула к дому, с криком:
— Это нечестно! Без меня не начинайте!
Пак тяжело, протяжно вздохнул.
— Уффф! Ну, на сегодня я их, по крайней мере, занял. Но вот что я буду делать завтра?
Завтрашний день сам обо всем позаботился. Корделия проснулась еще до рассвета и бросилась к окну, посмотреть, не вернулись ли родители — и в саду, в прохладном, сыром, сером свете, какой бывает, когда солнце вот-вот должно взойти — она обнаружила единорога.
Единорог был стройным и высоким, молочно-белым, с золотистой гривой и позолоченным рогом, и когда Корделия вскрикнула от радости, он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Девочка застыла в изумлении.
А затем единорог опустил голову и стал что-то щипать в мамином садике, а Корделия кинулась натягивать платье, чулки и туфли, и вылетела в сад, еще завязывая корсаж.
Тут она застыла, как вкопанная, сообразив, что может спугнуть единорога, но ее страхи оказались напрасными. Единорог тихо стоял, поглядывая на нее и набрав полный рот сладкого клевера. У Корделии дыхание перехватило — такой он был красивый!
Потом животное снова опустило голову за клевером, и Корделии вдруг стало грустно, потому что она больше не видела его больших прелестных глаз. Девочка опустилась на колени, сорвала с грядки пучок сладкого укропа и протянула ладошку, тихо приговаривая.
— Иди сюда. Ну иди, ну пожалуйста... Ты такой хорошенький, мне так хочется погладить твою бархатистую шерстку, твою шелковую гривку!
Единорог обернулся, поднял голову и снова посмотрел на Корделию. Не смея перевести дух, девочка смотрела, как единорог медленно, осторожными шагами, приближался, пока не подошел вплотную. Потом медленно опустил голову и захрустел укропом. У Корделии мурашки по коже побежали, когда ладошки коснулись его нежные ноздри, и она заторопилась сорвать свободной рукой еще пучок. Единорог сжевал и это, глаз не сводя с Корделии. Набравшись смелости, она медленно протянула руку и погладила скакуна по голове. Единорог повернул голову, позволив погладить себя по щеке, и девочка коснулась гладкой шерстки, приговаривая: