— Потому что вас, Афинеев, не так уж и много. Если раб эллин, то он, как правило, Ахей или Беот. Сказали, в эргастуле сидит Афиней, проданный пиратами в рабство, вот я и подумала…
— Что?
— Ничего, — неожиданно нахмурилась Домиция. — Просто мой Афиней очень хотел вернуться из Сицилии к себе в Грецию. А море так и кишит пиратами, это я уже испытала на себе…
— Скажи, а каков он из себя? — торопливо спросил Эвбулид, видя, что девушка собирается уйти. — Все-таки я тоже из Афин, может, даже знаю его!
— Не надо меня успокаивать! — покачала головой Домиция. — Он часто рассказывал мне про ваши Афины, и я знаю, что они ничуть не меньше Рима. Разве ты можешь знать хотя бы в лицо всех их жителей?
— Но, может, он рассказывал тебе про квартал, в котором жил? — допытывался Эвбулид. — Ты вспоминай, а я буду подсказывать! У нас есть квартал Мелите…
— Нет.
— Коллит.
— Нет-нет!
— Может, Кайле?
— Кажется, он говорил, что его дом был недалеко от афинского водопровода! — вспомнила римлянка.
— Большого? — живо переспросил Эвбулид.
— Да-да! — обрадовалась Домиция. — Большого! Помню, я тогда еще смеялась — а разве в Афинах еще и маленький есть?
— Район Большого водопровода… — пробормотал Эвбулид. — Как все — таки выглядит из себя твой Афиней?
— Он лет на десять старше тебя, черная курчавая бородка, глаза большие, на щеке — клеймо… — подумав, добавила девушка.
— Борода, на десять лет… — прищурился Эвбулид, припоминая пожилого ремесленника, который отправился торговать глиняной посудой в соседнюю Аркадию, да так и не вернулся домой.
— Скажи, а он раньше не был горшечником?
— Нет! — улыбнулась Домиция. — В своих Афинах он не умел ничего, это у нас, в Сицилии, научился, пожалуй, всем ремеслам на свете!
— А отец его случайно не судья?
— Да что ты? Разве позволил бы судья, чтобы его сына с позором выгнали из родного города?
— Так твой Афиней изгнанник?!
— Ну да!
— И когда его изгнали из Афин?
— Лет пять, может, шесть назад… Он не любил говорить со мной об этом.
— За что его изгнали?
— Кажется, он укрыл чужого раба. Но почему ты спрашиваешь об этом? Ты что, действительно знал Афинея? Да?! Я же вижу! Почему ты молчишь?!
«Потому что это, по всей видимости, должен быть Фемистокл! — чуть было не сорвалось с языка Эвбулида, но он тут же остановил себя: — Нет, это невозможно — ведь десять лет разница, а Фемистокл всегда выглядел моложе своих лет! Впрочем, если он пробыл пять или даже три года в рабстве…»
— Скажи, — обратился он к Домиции, — а он не рассказывал тебе о своих друзьях в Афинах? Ведь должны же были у него остаться там знакомые или родственники!