Эвбулид вздыхал, жалел Фемистокла и, как только мог, успокаивал Домицию.
На одиннадцатый день шаги послышались задолго до заката. Эвбулид обрадованно рванулся к двери, но тут же остановился.
Судя по звукам, шли два человека. И делали они это, совершенно не таясь.
— Еще не завонял! — сказал грубый мужской голос, и другой, хриплый, равнодушно заметил:
— Тем лучше. Все приятнее будет тащить его. Открывай!
Дверь пронзительно заскрипела, и Эвбулид зажмурился от ударившего в глаза яркого света.
— Смотри! Живой… — раздался с порога удивленный голос.
— Что же теперь нам делать?
— Может, крюком по голове? А то что скажем Филагру?
— Что теперь он может посылать на работы еще одного раба! — усмехнулся Эвбулид, подслеповато глядя на двух малоазийцев — могильщиков с длинными крючьями в руках, которыми они обычно оттаскивали тела умерших рабов на свалку за имением.
— Смотри — он еще и разговаривает! — воскликнул долговязый раб с тупым лицом.
— И улыбается… — подтвердил его коренастый напарник.
— Но человек не может жить целый месяц без воды!
— И без пищи!..
— Не иначе, как тут замешаны злые боги! — попятился долговязый.
— Скорее к Филагру. Пусть сам с ним разбирается…
Дверь эргастула захлопнулась.
— Эй, вы, куда?! — бросаясь к ней, закричал Эвбулид. — Вы что, жалкие трусы, собираетесь предать своего товарища по несчастью?!
— Он еще и ругается! — донесся в ответ испуганный голос, и другой, срывающийся, заторопил: — Бежим…
Понимая, что Филагр, в отличие от забитых малоазийцев, сразу догадается, что пленник жив не благодаря добрым или злым духам, Эвбулид весь остаток дня не находил себе места. Насколько раньше ожидал он прихода Домиции, настолько слезно молил теперь богов предупредить ее об опасности и помешать ей прийти сегодня.
Но римлянка по своему обыкновению появилась на дорожке сразу же после заката. Услышав ее легкие шаги, приближающиеся к эргастулу, Эвбулид прижался губами к тонким щелям в двери и зашептал:
— Домиция! Уходи… не подходи, Домиция!
Но, должно быть, Домиция не услышала Эвбулида, она как ни в чем не бывало приближалась к двери. И тогда он, забыв про осторожность, громко крикнул:
— Домиция! Уходи!
Шаги смолкли. Эвбулид прислушался к тишине за дверью.
«Поняла!», — с облегчением подумал он и в ту же секунду услышал оглушительно громкий в чуткий ночной час голос Филагра:
— А ну, стой!
Дверь распахнулась. Эвбулид увидел управляющего в окружении трех дюжих надсмотрщиков и жавшихся друг к другу малоазийцев.
Надсмотрщики запалили факелы и осветили стройную фигурку римлянки. В руках Домиции были миски и кувшин.