— Как там Пайкел и Пуэнт? — спросила Кэтти-бри.
— Пуэнт скачет как шальной, — начал Язвий.
— На него это похоже, — заметила она.
— А Пайкел, с тех пор как потерял руку, только подвывает. Нужно время, чтобы он к этому привык. Банак отослал его в Мифрил Халл, там о нем лучше позаботятся.
— Но он хотя бы жив, многим и этого не досталось, — добавил Торгар.
— Ладно, быстрее доставайте ваш лук, а то, возможно, нам всем скоро придется уйти под землю, — сказал Язвий и бросил через плечо взгляд на скалы, где засели гиганты. — Мы еще можем продержаться некоторое время, если только не будем больше преследовать орков на том отроге. Но великаны таскают сюда огромные бревна и готовятся строить катапульту. Как только ее запустят, мы сразу уйдем.
Вульфгар и Кэтти-бри обеспокоено переглянулись, но возразить было нечего.
— Банак уже отдал бы приказ об отступлении, пояснил Торгар, — если бы несколько отрядов находились к западу от Долины Хранителя. Он знает, что если мы сдадим наши позиции, то тем ребятам придется пересекать долину под обстрелом гигантов и вряд ли им удастся добраться до ворот Мифрил Халла.
Вульфгар и Кэтти-бри снова обменялись тревожными взглядами. Их враги получили огромное тактическое преимущество, и дворфам действительно придется уйти с этой земли и запереться в Мифрил Халле, теперь это ясно как божий день.
Но что тогда будет с ближайшими городами?
Да и с самим Мифрил Халлом, они же не смогут долго прожить без связей с наземными жителями, а собрать достаточное войско, чтобы отвоевать территорию, у них тоже не будет возможности.
К тому же для Вульфгара и Кэтти-бри оставался еще один больной вопрос. Если им придется уйти под землю, что станет с Дзиртрм До'Урденом? Сможет ли он когда-нибудь до них добраться?
Он видел, как Закнафейн падает в озеро кислоты.
Он видел, как сползает по стене окровавленная Эллифейн.
Он видел, как Бренор падает вместе с разрушенной башней.
И каждую потерю он переживал с необычайной остротой, он страдал и в то же время злился, но на этот раз не гнал эти чувства прочь. Нет, Дзирт впитывал их, вбирал в себя, растравляя и распаляя свою душу.
Он воображал, как орки рвут Реджиса на части.
Он представлял, как Вульфгар падает, истекая кровью, пронзенный орочьими копьями.
Он рисовал себе, как мерзкие твари окружают беспомощную, израненную и сломленную Кэтти-бри.
Эти воображаемые картины смешивались с болезненными воспоминаниями, с отчаянием, болью, тоской, которые выпали ему в жизни и поселили в его душе пустоту.
И он почувствовал, как внутри его просыпается Охотник. Все образы смешались вместе, рождая одну нескончаемую боль и сожаление, а главное, дикую, необузданную ярость.