— Мэгги! Мэгги, детка, ради всего святого! Он поднял меня и поспешил усадить на диванчик орехового дерева у противоположной стены.
Я снова переживала всю тяжесть утраты Джерома. Я любила Розину, как собственную мать. И все эти долгие годы после кончины отца она заменяла мне мать. А теперь ее не стало. Не стало их обоих. И мой мир с каждым днем все больше пустел.
Отведя спутанные черные волосы с моего лба, Брэббс потрогал его, в его взгляде читалась жалость.
— Боже мой, что он уже успел сделать с тобой! — покачал головой доктор. — Мэгги, да ты как перышко!
— Пожалуйста, — попросила я его, — не надо говорить об этом. Вы только что сообщили, что мой друг умер…
И я разразилась слезами.
Утирая платком мое лицо, он качал головой:
— Милая Мэгги, твои слезы вызваны не только смертью Розины. Есть что-то еще. Скажи мне что.
Отдавшись своей скорби, я обхватила руками его шею, как делала, когда была ребенком, и плакала, прижимаясь к его груди.
— Что мне делать? Они не хотят, чтобы я была здесь. Я только хотела помочь, но они винят меня во всем. Даже Николас замкнулся в себе. Он не дотрагивается до меня. В бреду он выкрикивает имя Мэгги, а не мое. Он любит Мэгги, а не меня…
— Детка, ты понимаешь, что говоришь? Ты и есть Мэгги!
— Нет, Мэгги умерла. Она погребена в его памяти и, похоже, останется там навсегда.
Он баюкал меня в своих объятиях и утешал, как мог, но не понимал.
— Ему нравится образ, отражающийся в зеркале, но он ненавидит женщину из плоти и крови, давшую ему жизнь! — продолжала рыдать я.
— Расскажи мне, что случилось.
Я поднялась с дивана, вытирая глаза.
— Я была права. Кто-то подсовывает или подливает опий в его еду или питье. Кто-то пытается убить его.
Я подошла к окну и уставилась на покрытую снегом землю.
— Я думала, надеялась, что когда он будет лишен этого ужасного зелья, то снова станет самим собой. Но ошиблась. Чем острее становится его ум, чем яснее рассудок, тем дальше он уходит от меня. Он смотрит на меня с подозрением и недоверием, считая меня причиной боли, которую испытывал в последнее время.
— Он сказал тебе это?
— Нет, не проронил ни слова, но в этом и нет нужды. Он просто смотрит на меня своими невероятными серыми глазами, будто я призрак из преисподней, посланный ему в наказание и заставляющий его страдать.
— Я уверен, что ты делаешь из мухи слона. Ты всегда отличалась необузданной фантазией.
— Но опий из области реальности, а не фантазий.
Брэббс помедлил с ответом, потом спросил:
— Ты понимаешь, что говоришь, Мэгги? Ты обвиняешь кого-то в преступных намерениях по отношению к его светлости. Кто мог бы это делать? И зачем?