– Я еще не знаю, сохраняет ли тоннель стабильность при воздействии малых возмущений, – сказал он. – Если нет, они могли создать сложные системы подпитки и устранить возможную нестабильность. Но окончательной уверенности у меня пока нет. Но если это действительно мостики Эйнштейна-Розена, нам будет чем ответить на новые обвинения.
Эда торопился в Лагос, краешек зеленого билета нигерийских авиалиний торчал из его кармана. Он сомневался, что сумеет полностью разобраться в той новой физике, о существовании которой свидетельствовало их путешествие. Даже выражал неуверенность, что вообще годен для подобной задачи, еще и потому, что считал свой возраст слишком зрелым для физика-теоретика. Ему было уже тридцать восемь. Но больше всего, признался он Элли, его тянуло домой. Эда успел соскучиться по жене и детишкам.
Она обняла его на прощание и сказала, что считала знакомство с ним честью для себя.
– Зачем прошедшее время? – удивился он. – Мы еще увидимся. И знаете, Элли, – добавил уже почти на ходу, – сделайте кое-что для меня. Вспомните все, что там было, до последней детали. И запишите, а потом пришлите мне. Наш опыт есть результат эксперимента. И один из нас может заметить нечто важное, существенное для понимания событий, что могли упустить остальные. Пришлите мне ваши записи. Я уже всех попросил об этом.
Он помахал ей рукой, приподнял потрепанный чемоданчик и исчез за дверцей уже ожидавшей служебной машины.
Все разъезжались по своим национальным квартирам, но Элли казалось, что распалась ее семья. Она тоже преобразилась. А как же иначе? Из нее изгнали демона. Даже нескольких. И как раз в тот самый момент, когда она почувствовала в себе способность любить, оказалось, что любить-то и некого.
Ее прихватили с завода на вертолете. Весь долгий перелет до Вашингтона на правительственном самолете она проспала – людям из Белого дома пришлось даже расталкивать ее, когда они поднялись на борт с дальней дорожки аэродрома Хиккамфилд на Гавайях.
Они пошли на сделку. Элли могла возвращаться на «Аргус», конечно, уже не в качестве директора, и заниматься любым интересующим ее вопросом. С ней, так сказать, заключили пожизненный контракт.
– Будем разумными, – провозгласил Китц, соглашаясь на компромисс. – Вы даете нам солидные, убедительные свидетельства, и мы сами поможем вам распространить заявление. Будем считать, что мы просто попросили вас помолчать, пока у нас не появится абсолютная уверенность в вашей правоте. И в пределах разумного будем поддерживать все ваши исследования. Если мы объявим обо всем немедленно, когда схлынет волна энтузиазма, скептики тотчас начнут требовать доказательств. Это будет компрометировать как вас, так и нас. Собирайте доказательства, если сумеете.