— Сюда! — прошептал атаман и, выставив перед собой кинжал, первым двинулся во тьму.
Пройдя шагов десять полусожжённым, завалившимся внутрь межстенком, разбойники замерли, увидев поистине жуткое зрелище.
В узком проходе чадили, едва давая свет, несколько факелов, а прямо перед ватажниками в земляном полу открывалась глубокая дыра, из которой доносились отблески пламени, и выкатывали клубы вонючего серного дыма.
Залитый кровью Рыжий лежал на земле. Его голова была как-то неестественно закинута назад. Одна рука подвёрнута под тело, вторая то ли обрублена, то ли оторвана. Но самую жуткую картину являла его разорванная грудь, возле которой склонился страшный упырь. Весь синий с распухшей рожей и огромными клыками, торчащими изо рта, он ковырялся в груди Рыжего, словно в горшке с пареным мясом, выискивая кусочек пожирней. Почуяв вошедших ватажников, упырь поднял голову, а потом поднялся и сам. В руке он, похоже, держал только что вырванное сердце Рыжего, а может какую другую внутренность. Из груди упыря торчал кинжал, рукоятку которого сжимала оторванная человеческая кисть. Кровь капала с неё до сих пор.
Лохматый понял, что парню уже ничем не поможешь, а отбивать растерзанное тело не имеет смысла. Да и неизвестно, смогут ли они втроём справиться с нежитью. Ни зачарованного оружия, ни осины, никто из них не прихватил, а обычным железом упыря не напугаешь. Лохматый как-то даже забыл, что явился сюда вовсе не на подмогу бывшему товарищу.
Упырь оказался не один. Ещё два его собрата вылезали из каких-то щелей, подвывая и глядя чёрными гнойными глазами на пришлых людей. По всему было видно, что людей они недолюбливали. Из огненной дыры появился маленький упырёныш, с большой безобразной головой. Он смешно почесался и принялся тянуть что-то из дыры — то ли мешок, то ли ещё какого мертвеца. Но, завидев разбойников, бросил ношу, завыл писклявым голоском, булькая и пуская изо рта кровавые пузыри. Зубки упыриного детёныша отнюдь не уступали размерами клыкам взрослых сородичей.
Лохматый едва удержал своих парней от безрассудного бегства. Единственный из троих, он понимал, что поворачиваться спиной к мертвецам смертельно опасно. И не только потому, что те тотчас нападут со спины. Нежити вообще нельзя показывать страх. Ни при каких обстоятельствах. Людской страх для упырей всё равно, что пряность — только голод разжигает. Лохматый знал — из подобных встреч выходят живыми не самые сильные или бесстрашные, но самые рассудительные. И потому пятился медленно, лишь коротко оглядываясь, чтобы не споткнуться и не нарваться на упыриных собратьев.