Они вошли в галерею. Шарлотта любила прохладу и тишину музея, его стеклянные купола и мраморные колонны, и картины с их многоцветьем, красотой и страстью.
– По крайней мере, родители научили меня понимать живопись, – проговорила она.
Он взглянул на нее своими темными грустными глазами.
– Будет война, – молвил он.
Из всех людей, обсуждавших сегодня эту тему, казалось, только папа и Феликс приняли ее близко к сердцу.
– Папа сказал то же самое. Но я не понимаю, почему.
– Франция и Германия считают, что от этой войны много выиграют. А Россия, Австрия и Англия могут оказаться втянутыми в нее.
Они пошли дальше по залу. Картины, видимо, не очень интересовали Феликса.
– Почему вы так беспокоитесь? Вас возьмут в армию? – спросила она. – Я слишком стар для этого. Но я думаю о всех тех миллионах крестьянских сыновей, которых убьют или искалечат на войне, смысла которой они не понимают и не хотят понимать.
До сих пор Шарлотта считала, что на войне одни мужчины убивают других, но теперь Феликс объяснил ей, что война сама является убийцей. Он вновь показал ей мир в новом, непривычном свете.
– Я никогда не смотрела на это с такой точки зрения.
– То же самое относится и к графу Уолдену. Поэтому-то он и допустит, чтобы война началась.
– Я уверена, что папа все бы сделал, чтобы не допустить войны.
– Вы ошибаетесь, – перебил ее Феликс. – Он-то как раз и способствует ее возникновению.
Шарлотта недоуменно нахмурилась.
– Что вы такое говорите?
– Из-за этого князь Орлов и прибыл сюда. Ее недоумение лишь усилилось.
– Откуда вы знаете об Алексе?
– Я знаю об этом больше, чем вы. У полиции есть агенты среди анархистов, но и у анархистов есть свои люди в полиции. Нам удалось узнать, что Уолден и Орлов ведут переговоры о соглашении, в результате которого Россия может оказаться втянутой в войну на стороне Британии.
Шарлотта собралась было возразить, что папа на такое не пойдет, но потом поняла, что Феликс прав. Теперь становились понятными реплики, которыми папа и Алекс обменивались, когда Алекс гостил у них, как и то, что папа, вызывая возмущение друзей, начал общаться с либералами вроде Черчилля.
– Зачем ему заниматься этим? – спросила Шарлотта.
– Боюсь, ему плевать на то, сколько русских крестьян погибнет, лишь бы Англия по-прежнему доминировала в Европе.
«Да, несомненно, папа бы рассматривал ситуацию именно в таком свете», – подумала она. Вслух же сказала:
– Это просто ужасно. Почему же вы не объясняете ничего людям? Об этом надо кричать криком.
– Кто меня услышит?
– Разве в России не захотят услышать?
– Возможно, но для этого нужно сделать что-то особенное, чтобы привлечь внимание людей.