Вошел Причард.
– Вас хочет видеть м-р Константин Дмитриевич Левин, миледи.
Лидия наморщила лоб.
– По-моему, я такого не знаю.
– Джентльмен говорит, что у него очень срочное дело, миледи, и он, видимо, думает, что вы помните его по Санкт-Петербургу. – На лице Причарда выразилось сомнение.
Лидия заколебалась. В имени было что-то знакомое. Время от времени русские, которых она едва знала, наносили ей визиты в Лондоне. Сначала они предлагали себя в качестве посыльных, а заканчивали просьбой одолжить денег на проезд. Лидия охотно помогала им. – Хорошо, – проговорила она. – Впустите его. Причард вышел. Лидия снова обмакнула перо в чернила и продолжила: «Что же можно поделать, если ребенку уже восемнадцать, и у нее есть собственная воля? Стивен говорит, что я слишком много волнуюсь. Я бы хотела...»
Я даже не могу как следует поговорить со Стивеном, подумалось ей. Он только и делает, что утешает. Открылась дверь, и Причард произнес:
– Мистер Константин Дмитриевич Левин.
Лидия через плечо проговорила по-английски:
– Сейчас я освобожусь, м-р Левин. – Она услышала, как дворецкий закрыл за собой дверь, пока она дописывала фразу: «... ему верить». – Положила ручку и обернулась.
– Как поживаешь, Лидия? – спросил он ее по-русски.
– О, Боже, – прошептала Лидия.
Будто что-то холодное и тяжелое сдавило ей сердце так, что она не могла больше дышать. Перед ней стоял Феликс: высокий, худой, как прежде, в потрепанном пиджаке и шарфе, с этой дурацкой английской шляпой в левой руке. В нем ничего не изменилось, словно она видела его только вчера. Те же длинные, черные волосы, без намека на седину. Та же белая кожа, орлиный нос, подвижный рот и эти грустные, добрые глаза.
– Прости, что я напугал тебя.
Лидия не могла вымолвить ни слова. Внутри нее бушевала буря чувств: потрясение, испуг, восторг, любовь и ужас. Она всматривалась в него. Нет, он постарел. Морщины избороздили его лицо: две глубокие складки на щеках и маленькие в углах его красивого рта. То были следы боли и страданий. В выражении его глаз появилось что-то, чего там раньше не было – может быть, безжалостность или жестокость, а, может, просто твердость. Вид у него был усталый.
Он тоже внимательно разглядывал ее.
– Ты выглядишь, как девушка, – сказал он с восхищением.
Она отвела от него глаза. Ее сердце бешено колотилось. Из всех чувств остался один ужас. А что, если Стивен вернется домой рано, пронеслось у нее в голове, и зайдет сюда, и в его взгляде прочитается вопрос: А кто этот человек? А я покраснею и начну что-то бормотать и...
– Скажи же что-нибудь, – промолвил Феликс.