— Она упоминала капитана Каду из Интерпола?
— Нет.
Маквей пристально смотрел ему в лицо, потом примирительно сказал:
— О'кей. Давайте поверим ей. Оба.
— Тогда отпустите ее!
— Осборн, вы здесь благодаря мне. Я хочу сказать здесь, а не на полу парижского кафе с пулей агента Штази между глаз.
— Маквей, Вера ничего не знает, и вы это отлично понимаете! Нет никакого смысла держать ее в тюрьме. И вы это тоже отлично понимаете!
Маквей не сводил глаз с его лица.
— Вы знаете, что все «закрутилось» после убийства вашего отца.
— То, что случилось с моим отцом, не имеет к Вере никакого отношения!
— Почему вы так уверены? Как вы можете быть в этом уверены? — Маквей говорил с ним мягко, как с ребенком. — Вы встретились с ней в Женеве. Кто из вас заговорил первый?
— Какое это имеет значение! — пробормотал Осборн.
— Отвечайте.
— Она... она первая заговорила со мной...
— Вера была любовницей Франсуа Кристиана. И в день торжества в честь Либаргера Франсуа Кристиан оказывается мертв, а Вера — в Берлине с приглашением в Шарлоттенбургский дворец в руках.
Осборн был зол. Зол и сконфужен. Что хочет доказать ему Маквей? Доказать невероятное, что Вера входит в загадочную группу? Это же чистое безумие. Он верил каждому ее слову. Они любят друг друга, и ни одно ее слово не вызывает у него сомнений. Он отвернулся от Маквея и бессмысленно уставился в потолок. Наверху, под потолком горела яркая лампочка в сто пятьдесят ватт, никогда не гаснущая, до которой с пола не дотянешься.
— Может быть, она невиновна, доктор, — сказал Маквей. — Но теперь это не ваше и не мое дело. Она — в руках полиции.
Открылась дверь, и вошел Реммер.
— Съемка дома на Гаупт-штрассе сделана. Нобл ждет нас.
Маквей посмотрел на Осборна.
— Пойдемте посмотрим видеозапись вместе с нами, — сказал он.
— Зачем?..
— В этом доме мы должны встретиться с Шоллом, Говоря «мы», я имею в виду вас и себя.
Чемодан Джоанны лежал на кровати. Она складывала вещи, когда вошел фон Хольден.
— Джоанна, прости, я виноват. Прошу тебя...
Не обращая на него внимания, она подошла к шкафу и достала вечернее платье, которое привезла ей для торжества Юта Баур. Вернувшись к кровати, она разложила на ней одежду и начала складывать ее в чемодан. Фон Хольден некоторое время наблюдал за ней, потом тихо подошел сзади и положил ей руку на плечо. Джоанна застыла.
— Сейчас очень напряженное время для меня, Джоанна... Как и для тебя, и для мистера Либаргера.
Джоанна молчала, невидящим взглядом уставившись в окно.
— Я должен сказать тебе правду, Джоанна... Никто никогда не говорил мне, что любит меня. Ты... ты испугала меня.