У швейцарского поэта Готфрида Келлера мы находим великолепно использованные мотивы эротизма на религиозной почве, между прочим, в его семи легендах. В его «Dorotheas Blumenkorbchen», например, жених Доротеи ревнует ее к жениху небесному, о котором она беспрерывно упоминает. Она в красивых выражениях представляет те ласки и любовь, которою окружает ее жених на небесах, прижимающий ее к своей любящей груди и преподносящий ей розу вечной жизни. Когда ее, по приказанию штатгальтера, подвергают пытке, растянув на железной решетке, под которою разгораются угли, она начинает испытывать мучительную боль. И в это время к ней устремляется ее земной жених с печальным возгласом: «ты страдаешь, Доротея». В этот момент Доротея как бы перерождается и с просветленным взором отвечает: «О, нет! как могу я страдать, когда я вся на розах моего жениха! Сегодня ведь наша свадьба!» Келлер указал здесь на влияние экстаза (гл. XVIII), обусловившее полную нечувствительность (анэстезию), наблюдавшуюся у многих мучеников.
У Гете мы тоже находим изображение эротически-религиозного экстаза. Это можно, между прочим, встретить в мистически-эротических обращениях анахоретов в последней сцене второй части Фауста:
Pater extaticus
(возносясь и опускаясь):
Вечный восторг живой,
Пламя любви святой,
Муки кипучей сласть
Пенная божья страсть!
Пусть я сгорю во прах,
Пусть я сгнию в цепях;
Бей меня на смерть, гром,
Рухни, скала, кругом, —
Плоть мою, тлен страстей,
Всю умертви!
Пусть лишь горит ясней
Семя любви!
Doktor Marianu
(восхищенно):
О, владычица, молю:
В шири неба синей.
Соизволь, что я твою
Тайну видел ныне!
Соизволь, чтобы восторг,
Крепкий в сердце мужа,
Пред тобою я исторг,
Вырвавши наружу!
Крепки мы безмерно там,
Где ты управляешь,
И ты пламень сердца нам,
Кротостью смиряешь.
Мать, во славе без конца,
Чистая девица,
Богоравная, Творца
Милостью царица!
Пороку недоступная.
Ты внемлешь с снисхождением,
Когда душа преступная
Приходит с сокрушением,
Когда б не так, — падение
Кого б не погубило?
И кто б достиг спасения
Одной своею силою?
Где те стопы, что устоят
Или скользить не станут?
А нежной лестию чей взгляд
И слух чей не обманут?
Magna peccatrix
(St. Lucae VII, 36).
Ради всей любви смиренной,
У господних ног явленной,
Ради слез, пролитых мной,
Ради смешанных с слезой
Мира струй благоуханных,
Ради кос моих густых.
Миро стерших с ног святых, —
Chorus mysticus:
Лишь женственность вечная
Нас к небу подъемлет!
Как я уже говорил, отсюда вовсе не следует, что религия зиждилась исключительно на половых чувствах, так как такой взгляд был бы в такой же мере односторонен, как и неверен. Происхождение религии базировалось, между прочим, еще и на необъяснимой загадке смерти и бытия, на ощущении бессилия, на утешении в горестях существования, на бессмертии души и пр. Но все же в религиозных традициях и внешней показной стороне весьма крупную роль играли эти эротически-половые основы, действовавшие возбуждающе не только на твердо верующего, но и на вновь посвященного.