– Все это чрезвычайно интересно, не правда ли, Том?
– Еще бы! – Алек горделиво усмехнулся. – И выдумано мною лично. Я сэр Оливер Лодж13 в американском издании.
Эмори опять от души наслаждался жизнью в колледже. Вернулось ощущение, что он продвигается вперед по четкой прямой линии; молодость бурлила в нем и нащупывала новые возможности. Он даже накопил избыточной энергии, чтобы испробовать новую позу.
– Ты что это уставился в пространство? – спросил как-то Алек, видя, что Эмори застыл над книгой в нарочитой неподвижности. – Ради Христа, хоть при мне не разыгрывай мистика – Бэрна.
Эмори поднял на него невинный взгляд.
– В чем дело?
– В чем дело? – передразнил его Алек. – Ты что, хочешь довести себя до транса с помощью… а ну-ка, дай сюда книгу.
Он схватил ее, насмешливо глянул на заголовок.
– Так что же? – спросил Эмори чуть вызывающе.
– «Житие святой Терезы», – прочел Алек вслух. – Ну и ну!
– Послушай, Алек!
– Что?
– Это тебя раздражает?
– Что именно?
– А вот что я бываю как будто в трансе и вообще…
– Да нет, почему же раздражает.
– Тогда будь добр, не порть мне удовольствия. Если мне нравится с видом наивного ребенка внушать людям, будто я считаю себя гением, не препятствуй мне в этом.
– Ты, видимо, хочешь сказать, что решил прослыть чудаком, – рассмеялся Алек.
Но Эмори не сдался, и в конце концов Алек пошел на то, чтобы при посторонних принимать его игру как должное, но с условием, что с глазу на глаз ему будет разрешено отводить душу, и Эмори лицедействовал напропалую, приглашая на обед в клубе «Коттедж» самых эксцентричных типов – шальных аспирантов, преподавателей с диковинными теориями относительно бога и правительства – и тем повергая высокомерных членов клуба в негодующее изумление.
К концу зимы, когда февраль редкими солнечными днями устремился навстречу марту, Эмори несколько раз съездил на воскресенье к монсеньеру, а один раз захватил с собой Бэрна – и получилось отлично: он с одинаковой гордостью и радостью показывал их друг другу. Монсеньер несколько раз возил его в гости к Торнтону Хэнкоку, а раза два – к некой миссис Лоренс, ушибленной Римом американке, которая понравилась Эмори чрезвычайно.
А потом от монсеньера пришло письмо с интересным постскриптумом:
«Знаешь ли ты, что в Филадельфии живет твоя дальняя родственница Клара Пейдж? Она полгода тому назад овдовела и сильно нуждается. Ты, кажется, с ней не знаком, но у меня к тебе просьба: съезди ее навестить. На мой взгляд, она женщина незаурядная и примерно одних с тобой лет».
Эмори вздохнул, но решил съездить, выполнить просьбу…