После недолгого разговора на вокзале нас отвезли на служебной полуторке на Малую Лубянку, где мы стали ждать номера в гостинице. Почти весь день просидели мы в кабине грузовика. Все гостиницы оказались забиты, достать номер не представлялось возможным. Часам к восьми вечера нам дали ключи от чужой бронированной комнаты (хозяева — сотрудники нашего управления — были в длительной командировке) в доме у Калужской заставы, и мы направились туда. Комната оказалась теплой и довольно большой. В трехкомнатной коммунальной квартире со всеми удобствами кроме нас жили еще две семьи.
Через неделю мне выдали служебное удостоверение личности, и я вышел на работу. В первый же день со мной обстоятельно беседовал об обстановке в США и оперативных делах начальник вновь созданного отдела научно-технической разведки Л. П. Василевский. Его заместителями были хорошо известные мне Л. Р. Квасников и А. И. Раина.
Начальник отдела поинтересовался, как я устроился, предложил мне подготовить рапорт о предоставлении жилплощади. Отдельных квартир сотрудники тогда не просили, это была сказочная роскошь!
На другой день вечером Василевский повел меня на доклад к начальнику Первого управления Фитину, принимавшему меня перед отъездом в США. Беседа носила скорее протокольный характер, так как, видимо, он в деталях был уже проинформирован о моих командировочных делах. Начальник разведки поблагодарил меня за работу, пожелал хорошо отдохнуть, а после возвращения из отпуска обещал определить, как использовать меня в дальнейшем. Когда генерал спросил, есть ли у меня какие-либо вопросы, я обратился к нему с рапортом о жилплощади. Он наложил положительную резолюцию.
По указанию начальника отдела я написал небольшой отчет о проделанной работе за пять лет и девять месяцев в долгосрочной командировке. Этот документ в основном содержал ответы на подготовленные сотрудниками отдела вопросы. Кроме того, я изложил в нем свои соображения о том, на что прежде всего обратить внимание при восстановлении связи с агентурой, которую я законсервировал перед отъездом.
Командование высоко оценило мою деятельность в нью-йоркской резидентуре. После этого я пошел в отпуск.
По возвращении домой в октябре 1946 года я надеялся прожить в Москве два-три года, прежде чем меня направят в другую командировку. Мы мечтали получить комнату, обставить ее и начать жить, как другие мои товарищи. Главное, хотелось помочь моим родным — матери, брату-инвалиду Геннадию и сестрам, которые за время войны порядком наголодались и обносились.