– Распадок спускается к воде? – Алек растерянно пожал плечами.
– Даже я знаю, что от морской воды деревьям не будет никакого проку! – ехидно воскликнул Реймонд. – Еще одна попытка!
– В распадке сохраняется больше влаги, и от этого деревья растут лучше? – предположил сэр Нолан.
– Может быть, это и так, но почему тогда граница между мертвым и живым такая четкая? Или вы думаете, что Господу, в Его неизреченной мудрости, захотелось лишить влаги и солнца именно мои земли?
Повисло неловкое молчание. Свиту разозлил этот странный допрос, и Николай не выдержал первым, невнятно буркнув:
– Это из-за проклятия.
– Эдак ты и сам не заметишь, как начнешь убеждать меня в том, что здесь живут феи и прочий Малый Народец! – Реймонд вперил в русского рыцаря убийственный взгляд.
– Да, – упрямо кивнул Николай, направляя коня следом за де Клером. – Точно так же, как колдуны и колдуньи.
Реймонд стал мрачнее тучи.
– Сэр Гаррик, отправляйтесь с сэром Ноланом в деревню и узнайте у вилланов, почему эти леса стоят как мертвые. Объявите им, что я разрешаю охоту «В средневековом обществе охота считалась благородным занятием, и браконьеров из простонародья карали жестоко и беспощадно.» ради пропитания. Я не хочу, чтобы мои люди умирали с голоду. – Он уже тронул коня, но вдруг развернулся и крикнул рыцарям вслед: – Найдите желающих заработать на рубке леса! Наймите того вора тоже! Если у людей будут деньги, им не придется идти на преступления! Нам понадобится много рабочих, чтобы построить бастион!
Рыцари дружно кивнули и поехали в одну сторону, а Реймонд – в другую. Зеленая лощина начиналась у того самого места, где они встретились с Фионой и где она скрылась в лесу. С дороги было видно, что лощина тянется до самого морского берега, упираясь в какую-то груду огромных камней. Ничего не скажешь – самое подходящее место для ведьмы! Раздраженный тем, что никак не может отделаться от мыслей об этой дерзкой особе, Реймонд пустил Самсона в галоп и поскакал в замок.
Фиона стояла в маленьком, но чистом и уютном домике и с тоской смотрела на занавеску, отделявшую от общей комнаты закуток, в котором стояли кровати.
– Шинид! Выйди ко мне.
Но и во второй раз ее дочь отказалась подчиниться, и Фиона с тяжелым вздохом сняла свою накидку и повесила на крючок за дверью. Изольда сидела в кресле-качалке, а Коллин стояла у очага и мешала в котелке аппетитно пахнувшую похлебку. Фиона еще раз окликнула дочь, но так ничего и не добилась. От боли тяжело заломило виски. Она чувствовала обиду своей девочки так, словно это ныли открытые раны.