– О твоем изгнании тоже?
– Нет, это правда. – Она поникла, придавленная грузом вины.
– Почему ты ничего не сказала?
– Это вряд ли кого-то волнует, кроме меня.
Де Клер протянул было руку, чтобы обнять ее, прижать к себе и утешить – такая душевная мука прозвучала в ее голосе. Но рыцарь вовремя опомнился, и его рука безвольно повисла.
– Господи, Фиона! Целых десять лет! Ты была изгнана, когда мы встретились в Донеголе?
– Да. Местные вилланы ничего не знали обо мне – или это их просто не интересовало. До тех пор, пока туда не добрались беженцы из Антрима. Они и разнесли повсюду мою историю.
– Тебя выдворили оттуда силой?
– Быть отверженной – само по себе наказание. – Чародейка болезненно поморщилась, – И не важно, где именно оно тебя настигнет.
– Но ведь это же твой народ!
– Это народ, который я предала! – выкрикнула она, яростно сверкнув глазами.
– Ради мужчины… – Одной мысли об этом было достаточно, чтобы в груди де Клера проснулась черная ревность.
Фиона предпочла промолчать.
– Кто он?
Снова Реймонд остался без ответа.
– Ты его любила?
Алые губы сжались в упрямую черту.
– А он тебя любил?
– Нет.
– Нет. Значит, ты пошла на предательство ради мужчины, которому было на тебя наплевать? – процедил он, скрестив руки на груди.
– О, не на меня! – фыркнула чародейка. – На мое искусство!
– На твое искусство?! – Реймонд не поверил своим ушам. – Значит, он еще больший болван, чем ты!
Его ядовитые слова попали точно в цель. Лицо Фионы так исказилось от боли, что Реймонд чуть не закричал.
– Моя непростительная беспечность до сих пор ежечасно напоминает мне о себе, де Клер. Но я благодарна за то, что ты лишний раз освежил мою память. – Ее голос предательски дрогнул. – Потому что на миг я позволила себе обо всем забыть.
– Ох! – вырвалось у Реймонда, подавленного собственной грубостью. – Фиона, прости меня!
– Вы просите прощения у ведьмы, милорд? Право же, напрасно.
– Ты женщина, и я вел себя грубо.
– Из-за меня ты можешь не расстраиваться. – Меньше всего Фиона нуждалась в его проклятой жалости!
– Этот приговор лишил тебя не только твоего народа, – сказал он, не в силах оторваться от ее чудесных голубых очей. – Он лишил тебя гордости.
– Гордость – слишком большая роскошь для меня, – сдавленно прошептала чародейка. Реймонд по-прежнему не спускал с нее глаз, стараясь отыскать хоть малейшие признаки обычных человеческих эмоций.
– Ты никого не подпускаешь к себе, верно?
Она с болью подумала о том, что просто не может позволить себе такую слабость.
– Оставь свою жалость при себе! – вырвалось у нее. – Этим ты ничего не добьешься, а я не хочу лишний раз возвращаться в то время!