Когда мы заявились наконец на гостевое поле, караван уже обустраивался на отдых. Караван и впрямь был большой — больше тридцати повозок. Повозки — здоровенные пароконные арбы на высоких колесах под разно цветными пологами — распрягали чернявые узкоглазые и скуластые люди. Блин! Ну чем не монголы! Только что волосы кудрявые, как у цыган. Этот монголо-цыганский гибрид изъяснялся на очень похожем на полесский языке. Так что я почти все понимала. Одеты «гибриды» были в кожаные штаны и кожаные безрукавки, так что видны были бугры мышц под темной то ли от загара, то ли от грязи кожей А ничего-крепкие мужички! Каждый, как Шварценеггер. Вот только лошадиным потом от них воняет, господи спаси! Не моются они, что ли?
Хозяин каравана мало чем отличался от остальных караванщиков, разве что золотой цепью со здоровенной бляхой на голом пузе. Молодой и очень красивый «гибрид», это я сразу отметила, он разговаривал со Стояном и Наной чуть в стороне от суеты и гомона распрягающегося каравана. Не знаю, о чем у них шла речь, но и Нана, и Стоян выглядели хмурыми. Из одной повозки на свет божий вылезли две хорошенькие девчушки лет по пятнадцати с коротко стрижеными волосами и в богатых шелковых халатах. Следом за ними показалась служанка — пожилая тетка в черном глухом платье и темном платке.
— Рабыни-наложницы, — шепнул мне Вереск.
И я сразу возненавидела красавца-караванщика — рабовладелец долбаный!
Звоночек тревоги не смолкал, поэтому я близко к повозкам не подходила, наблюдала издали. Тем более что, спасибо Кедрам, зрение у меня теперь было отменное.
Уже горел костер, и толстый повар суетился у здоровенного казана. Интересно, почему все повара толстые? На нашей заставе кашевар тоже отличается дородностью. Я вдруг поймала себя на том, что думаю о заставе — наша. Да-а, быстро я… Стоян и Нана, закончив разговор, прошли в крепость мимо нас. Меня они, конечно, заметили, но и виду не показали. А мой пугаловский наряд они, похоже, одобрили.
Вечером на гостевом дворе состоялся настоящий концерт. С караваном прибыл какой-то знаменитый заморский бард, который хотел непременно спеть для нашего гарнизона. Хозяин каравана всячески расхваливал его таланты и настойчиво приглашал Стояна и Нану на вечернее представление. Они отказались, но половине гарнизона такое разрешение было дано. Другая половина, кроме дозорных на дальних стенах, слушала концерт прямо со стены, ничего — все было хорошо слышно. Голос у этого барда был такой, что и Шаляпин обзавидовался бы.
В накативших сумерках мы чинным полу кругом расселись с одной стороны костра, с другой стороны устроились караванщики, подобрав под себя ноги. Я с Вереском и с Рысем устроилась позади своих. Рысь все еще не до конца доверял мне, но его присутствие рядом меня устраивало. Звоночек и не думал затихать. Но что за беда меня ждала — так и не прояснилось. Так что пусть уж Рысь меня пасет, надежнее как-то.