Я гений. Когда маркиз, успокоившись, ел в столовой суп из спаржи, запивая его красным неаполитанским вином, я подошел к нему, наклонился и прошептал несколько слов. Я предложил ему поехать в Савойю. Полиция приедет в Лакост уже через пару дней. А в Савойе они нас не найдут. Маркиз страдал клаустрофобией и был согласен на все, лишь бы избежать тюрьмы. Он немедленно объявил меня гением. Глаза у него бегали.
Он решил взять с собой Анну-Проспер. В столовой воцарилась тишина. Хитрость нехарактерна для Лакоста. На лице мадам Рене я читаю будущее. Сплетни, статьи в газетах, позор и рухнувшие виды на удачное замужество Анны-Проспер, гнев – все это легко читалось в ее глазах. И когда Анна-Проспер не отклонила предложения маркиза, а лишь взглянула на него с откровенной похотью, мадам Рене, подавив гнев, обратила взгляд на оставшиеся ей руины, где она могла пестовать свою боль.
Я начал паковать вещи.
Вскоре мы уже ехали из Лакоста в Савойю, вотчину короля Сардинии. Там мы будем неподвластны французским законам.
*
Я сижу в карете и мысленно вижу перед собой мадам де Монтрёй. Я закрываю глаза. Ее лицо маячит передо мной, словно тень. В карете тесно. Воздух горяч и влажен.
Я немного фантазирую.
Она идет по лесу возле Эшофура, колотит кулаками по стволу дерева и плачет:
– Господи, смилуйся над женщиной, которая всегда почитала Тебя! Пошли оспу и скорую смерть этому содомиту, который опозорил меня и вскружил головы моим дочерям. Милосердный Боже, пошли ему хотя бы болезнь, чтобы его маятник отсох и отвалился. Да-да, Господи, я имею в виду ту часть тела, что относится к интимной супружеской сфере, но этот пес размахивает ею в любую погоду и сует куда только можно...
Мадам де Монтрёй взглядом просит у Небес прощения.
– Прости меня, Господи, что я вообще говорю о таком. Но ведь Ты в Своей мудрости видишь, что этот бешеный пес не может дольше оставаться среди живых.
Однако Господь ей не отвечает. Она бьет ногой по корню дерева. И кричит от боли. Все против нее! Ковыляя домой, она думает о так называемых философах, которые подарили этой стране свои сомнения в Боге, Монархии и Церкви.
– Что Ты за Бог, если позволяешь жить таким, как мой зять? – громко вопрошает она Небо.
Мадам останавливается. Стискивает зубы. У нее остался один выход. Небесная справедливость требует времени. Но мадам де Монтрёй не может ждать так долго. Она должна взять карающий меч в свои руки. Добрый маркиз и не узнает, кто покарал его.
Так я сочиняю, сидя в карете. Но в каком бы смешном свете я ни выставлял мадам де Монтрёй, она даже в фантазиях может внушать страх.