Пятый в списке – монах-бенедиктинец отец Нуаркюиль.
Мой взгляд проник в хаос извилин. Целый час я наблюдал за этим загадочным узлом. Он таил свойства и особенности монаха, какая поразительная точность и запутанность. Где-то между нервными волокнами и кровяными сосудами прячется боль.
Не думаю, что злоба возникает в мозгу, скорее всего – в сильвиевой борозде, в этой складке из ничего, которая отделяет височную долю от теменной.
У меня уже нет прежнего терпения.
Что-то изменилось.
Я не понимаю. С тех пор как я приехал из Савойи, меня постоянно тошнит и мутит. Это не боль. Меня просто тошнит и мутит. Что это? Может, я чем-нибудь заразился? Не знаю.
*
Я жил в Лакосте. Такой холодной зимы не случалось уже много лет. На полях лежали широкие полосы инея. Окна разрисовал мороз, природа притихла. А меня мучила тревога. Подобной тревоги я еще не испытывал. Что-то было не так, но я не понимал, что именно. Просто не так, и все. Я не мог работать. Не делал вскрытий, не писал заметок, не читал. Вообще ничего не делал.
В ту зиму я видел много непонятного и пережил необъяснимое наслаждение. Сводня Нанон. Ее рыжие волосы были как струны, натянутые к потолку. Дю План, танцор из марсельского театра, украсил свою комнату костями какого-то покойного барона. Розетт из Монпельё любит плетку о девяти хвостах и приятное онемение после боли. Голая задница Готон над краем стола. У меня горят ладони. Неизвестный ранее блеск в глазах мадам Рене. Пять кричащих молоденьких девушек, ее «белошвеек», уложенных на столе, за которым они шьют. И сам маркиз. Я оказался свидетелем постоянных ужасных оргий. Что это было, удовольствие или утешение? Казалось, будто месяцы, проведенные в крепости Миолан, лишили нас способности радоваться. По ночам я не могу спать. Я слишком много думаю. Все подвергаю сомнению. Почему мы так ведем себя? Почему нас возбуждают эти чудовищные вещи? Чем я здесь занимаюсь? У меня такое чувство, будто мир распадается на части. Меня куда-то несет. Может, я потерял смысл жизни?
Я не работал. Наверное, все дело в этом, думал я. Наверное, этим объясняется моя тревога?
Какое-то наитие заставляло меня одеваться и бродить по покрытым инеем полям. Возле ветхих домов, на краю полей стояли Велиал, Моракс или Фокалор [15]... Призрачные фигуры с глазами странного цвета... потрепанная, однако весьма бодрая нечисть, на лицах которой все было не на своем месте... Они жгли костры под луной, сидели и разговаривали о конце времен... Не знаю, как я вернулся обратно в замок. Я лежал на кровати, смотрел в потолок и пытался понять, видел ли я все это на самом деле.