– Джин, что случилось? – Линни положила свою загорелую руку на мою.
– Ничего, – ответил я.
– Вы выглядите хуже, чем когда вернулись с Крисэйлисом. Гораздо хуже.
– Местная пища мне не подходит.
Она фыркнула и убрала руку. Мы сидели на террасе, обращенной к морю, и ждали, когда Юнис спустится к обеду. Солнце посылало нам последние перед закатом лучи, и цивилизованный дайкири поблескивал в бокалах цивилизованным льдом.
– Уолт еще не приехал?
– Нет.
– Он очень симпатичный, правда? Такой серьезный, даже мрачный, вдруг улыбнется, и сразу понимаешь, какой он симпатяга. Он мне нравится.
– Мне тоже, – после паузы сказал я.
– Как было в Сан-Франциско? – спросила Линни.
– Туманно.
– Что-то случилось?
– Ничего.
Линни вздохнула и покачала головой.
В облаке желтого шифона спустилась Юнис, такая веселая и сияющая, что почти невозможно было вынести. Золотой браслет звякнул, когда она протянула руку к бокалу с коктейлем.
– Ну, сукин сын, когда вы явились? – спросила она.
– Сегодня в полдень.
– Что нового?
– Я бросил попытки найти лошадей.
– Слышу громкие рыдания! – Она резко выпрямилась на стуле.
– И собираюсь домой. Наверное, завтра вечером.
– Ой, нет! – воскликнула Линни.
– Боюсь, что да. Отпуск кончился.
– Не похоже, чтобы он пошел вам на пользу, – заметила Юнис. – И как вы справились?
– С чем?
– С тем, что не нашли лошадей. С поражением.
– Посмотрел ему в глаза и посоветовал укусить вас, если сможет, – сухо ответил я.
– Возможно, и укусит, – саркастически проговорила Юнис. – Изжует на мелкие кусочки. – Она отпила несколько глотков дайкири и задумчиво посмотрела на меня. – Такое впечатление, что вас тоже покусали.
– Пожалуй, надо заняться гольфом.
Она засмеялась с таким внутренним спокойствием, какого раньше я в ней не замечал.
– Все игры очень скучны, – сказала Юнис.
Когда они собрались обедать, мне стала невыносима сама мысль о еде, и, вместо обеда, я поехал забрать в скалах возле фермы Орфей приемник с пленкой. Короткое путешествие показалось мне изнурительно долгим. От Кингмена до Санта-Барбары примерно четыреста пятьдесят миль, и ни горячая ванна, ни бритье, ни два часа лежания в постели не дали никакого эффекта.
Вернувшись в свой номер в «Отпускнике», я прослушал всю четырехчасовую запись. Первые разговоры – два-три деловых звонка – остались от прошлого утра, когда Уолт вставил новую пленку. Затем почти три с половиной часа шла беседа Оффена с представителем комитета по регистрации чистокровных лошадей. Они уже осмотрели животных, и теперь Оффен выкладывал одно за другим доказательства, что жеребцы в его конюшне действительно были Мувимейкером и Сентигрейдом. Конюх, который ухаживал за Сентигрейдом в те годы, когда тот участвовал в скачках, подписал заявление, что он узнал лошадь и, если понадобится, готов подтвердить свои показания под присягой перед любым следствием.