– Туман, – объяснил гардеробщик.
– Туман? – Я ошеломленно посмотрел в окно и увидел голубое небо.
– Пойдите взгляните на скаковую дорожку, – посоветовал гардеробщик.
Я спустился вниз, солнце грело спину, прошел под трибунами и не нашел скаковой дорожки. Сразу стало очень холодно. Туман кружился низко над землей и, будто одеялом, покрывал почву, почти не поднимаясь к длинному ряду массивных трибун. Хотя он казался таким легким и пушистым, а в десяти ярдах от него ярко сияло солнце, скачки пришлось отменить, и через час мы все разъехались по домам.
Ливни, резкие ветры и туманы, если сохраняется видимость на две сотни ярдов, не всегда меняют программу соревнований. Хотя жокею вряд ли удастся провести продуманный и правильный заезд, если он не видит, куда ступает нога лошади. А зрители, чтобы не замерзнуть, проводят больше времени в барах, чем на трибунах. Но даже официально признанная суровость нашего климата не может охладить страсть истинных приверженцев этого спорта, никакой холод не заставит их остаться дома. Даже в самую скверную погоду на трибунах можно увидеть под букмекерскими зонтиками группки жалких, промокших насквозь болельщиков, а на парадном круге – конюхов, с посиневшими носами и красными от холода руками бегающих трусцой рядом с лошадьми, и возле окошек тотализатора закутанных в теплые шарфы домохозяек, которые ставят сэкономленные пятьдесят пенсов на любимую лошадь. Только однажды снежная буря застала меня врасплох. Мне предстояло работать с лошадью Голлери на стипль-чезе в Уэтерби. Мери и я решили ехать поездом, потому что машина была в ремонте. Железная дорога постаралась как могла, чтобы сделать наше путешествие самым неудобным и неприятным из всех, какие у нас были, включая и перелет в открытом двухместном самолете через исчерна-черные скалы Пеннинских гор, чуть запорошенных снегом.
Когда мы с Голлери объезжали парадный круг, несколько снежинок лениво опускались к земле, когда же мы заняли свое место на старте, снег повалил густыми хлопьями, очень быстро он закрыл все вокруг, и мы уже не видели ни трибун, ни препятствий. Четверть часа мы кружили мимо трибун, а снег залеплял нам глаза, падал за воротник и все гуще закрывал землю. Когда стало ясно, что лошади еле вытаскивают ноги из глубоких сугробов и не смогут провести заезд в строгом соответствии с правилами, соревнования отменили, и собравшиеся в паддоке жокеи очень напоминали снежного человека.
Мери и я часто возвращались в Чешир в холодных автобусах и поездах и, по-моему, сделали небольшое открытие: мы беремся утверждать, что уголь, которым топили в залах ожидания авто– и железнодорожных вокзалов, очень напоминает ту золу, которую мы обычно выгребаем из печек по утрам.