Я снова уставился на него и стал ждать.
— Ну, хорошо, хорошо... — Его трясло от злости и страха. — Семь с половиной. Этого хватит? Это все, что у меня есть, кровосос... ты хуже Джорджа Миллеса... ублюдок, шантажист...
Пока я смотрел, он трясущимися руками шарил в карманах и наконец вытащил чековую книжку и ручку. Неловко пристроив чековую книжку на конверте с фотографиями, он написал дату и сумму и расписался. Затем дрожащими пальцами вырвал листок бумаги и стоял, держа его.
— Только не в Гонконг, — сказал он.
Я не сразу понял, что он имеет в виду, потому упорно продолжал смотреть на него.
— Не в Гонконг. Только не туда. Мне там не понравилось, — он снова умолял, выпрашивал крохи.
— О... — Я закашлялся, пряча внезапное осознание. — Куда угодно. Куда угодно, только подальше от Британии.
Это был верный ответ, но ему легче от этого не стало. Я протянул руку за чеком.
Он отдал мне его. Пальцы его тряслись.
— Спасибо, — сказал я.
— Чтоб ты в аду сгнил.
Он повернулся и, спотыкаясь, пошел прочь. Не то бежал, не то падал, совершенно разбитый. “Ну, пусть это послужит ему уроком, — безжалостно подумал я. — Пусть помучается. Это ненадолго”.
Я намеревался порвать чек, когда решил посмотреть, сколько стоит мое молчание — сколько он заплатил Джорджу. Я хотел порвать чек — но не порвал.
Когда я посмотрел на чек, словно солнце вспыхнуло у меня в душе, озарив ее изумлением и радостью.
Я воспользовался жестокостью Джорджа. Я потребовал, чтобы мне дали то же, что и ему. Его альтернативное предложение Элджину Йаксли.
Я получил его. Сполна.
Элджин Йаксли отправлялся в изгнание, а у меня в руках был его чек на семь с половиной тысяч фунтов.
Не на мое имя, и не на предъявителя, а на счет Фонда пострадавших жокеев.
Я немного побродил, пытаясь найти одного бывшего жокея, который теперь стал главным администратором Фонда, и наконец нашел его в приемной какой-то телекомпании. Там была куча народу, но я подмигнул ему, и он вышел ко мне.
— Выпить хочешь? — сказал он, снимая очки.
Я покачал головой. Я был в жокейской куртке, брюках, сапогах и анораке.
— Мне слишком дорого стало бы пьянствовать с тобой перед заездом.
— Тогда чем могу тебе служить? — весело сказал он.
— Возьми чек, — сказал я и протянул его ему.
— Фью! — присвистнул он, глядя на него. — И “ой”!
— Элджин Йаксли впервые так расщедрился?
— Да нет, — ответил он. — Несколько месяцев назад он перевел нам десять тысяч, как раз перед тем, как уехал за границу. Конечно, мы взяли эти деньги, но некоторые из попечителей сомневались, что эти деньги чистые. То есть... ему ведь заплатила сто тысяч страховая компания за тех застреленных лошадей. И все это выглядело уж очень подозрительно, так ведь?